Поначалу Женя не заводил речи о свадьбе — хотел просто пожить вместе, но «созрел» довольно быстро. Предупредил меня: «Ты должна серьезно подумать, потому что я прошел непростой путь, нажил недоброжелателей в кинематографе. Это может отразиться на твоей актерской судьбе. Если готова рискнуть — давай будем вместе». Конечно, я согласилась.
Мне было двадцать четыре, Ташкову — пятьдесят четыре. Родственники, узнав о предстоящей свадьбе, забеспокоились: старшая сестра Евгения Ивановича предостерегала брата, что у молодой жены свои интересы, мол, жаждет завладеть его «богатством». Мои переживали, что собралась замуж за «пожилого». Позднее, правда, все подружились, а тогда пришлось выдержать атаки с обеих сторон.
Любила я Женю невероятно, ни на секунду не переставала о нем думать. Он заполнял все пространство вокруг, и то, чем жил муж, стало моим миром. Порой мне казалось, что этот мир и есть настоящая жизнь, а то, что за стенами нашего дома, за пределами наших отношений, — не важно. Много разговаривали. Помню, сели вечером пить чай и у нас зашла речь о том, как определить характер человека по лицу. Женя сказал, что если уголки губ вздернуты, то перед нами оптимист, а если смотрят вниз, значит, пессимист с тяжелым характером. Я воспринимала его как человека жизнерадостного и удивилась: «А почему у тебя уголки губ опущены?» И услышала о том, как Женя мальчишкой, трудясь в колхозе, вырабатывал по две взрослых нормы. Как у него, подростка, арестовали и посадили на восемь лет отца, а он и старшая сестра Мария стали для окружающих детьми врага народа. Как, узнав в райцентре приговор, Женя зимой пешком шел до родного села сорок километров в рваных, с отстающими подошвами ботинках и обморозил ноги... Когда мы опомнились, было уже половина пятого утра.
Рядом с Женей трудно было заскучать — жизнь била ключом. Он занимался теннисом, йогой, голоданием, сыроедением, восточными единоборствами. Регулярно поднимался на «восьмидесятый» этаж — на восьмой, но десять раз подряд. В пятьдесят семь пробежал марафонскую дистанцию.
Он увлек меня парапсихологией, о которой в Советском Союзе еще мало кто знал. Мы читали о ней в самиздатовской литературе, посещали собрания. На одной из встреч в научно-исследовательском институте я вдруг краем глаза заметила, что какие-то люди в штатском просят у гостей паспорта и переписывают данные. Шепотом предупредила Женю, и мы незаметно удалились.
Разных персонажей встречали мы на подобных собраниях. Познакомились с некой супружеской парой, пригласили в гости. Они принялись рассуждать, что во Вселенной нет ни хорошего, ни плохого, все относительно, и даже если человек зарубил кого-то, то, может, тем самым улучшил свою карму. У Жени от злости заходили желваки, он рывком встал, выбежал из комнаты и вернулся... с топором. Я онемела, супруги напряглись. Потрясая тесаком и пристально глядя на них, Ташков спросил: «Не улучшить ли мне свою карму?» Муж с женой свернули беседу и засобирались домой.
В определенный момент любопытство к непознанному, выражавшееся в кручении магических шаров и погружении в транс, меня испугало. Попросила: «Женя, мы должны прекратить». Оказалось, он тоже об этом задумывался. В конце концов эзотерику с парапсихологией оставил, не бросил только занятия восточными единоборствами. После тренировок возвращался весь в синяках и удивлялся: «Зачем мне это?» Но шел опять.
