В одном из сел отцу и еще нескольким парням удалось бежать. Они спрятались в разных домах. Хозяйка, укрывавшая моего папу, пыталась выдать его за своего брата. Но полицаи из местных ее разоблачили: «Да нет у тебя никакого брата! И никогда не было!» Они прочесали село и выловили всех бедолаг. Увели за деревню, заставили выкопать могилу и расстреляли. Это было на закате. Отец говорил, что в свою последнюю минуту смотрел на огромное красное солнце, клонившееся к горизонту...
Его не убили, только ранили, но приняли за мертвого и засыпали землей вместе с погибшими. К счастью, полицаи не сделали контрольных выстрелов и не утрамбовали могилу, иначе отец вряд ли смог бы выбраться. Было уже темно. Он не знал, куда идти, и просто брел по степи всю ночь. Ранним утром нарвался на немецких мотоциклистов. Они его задержали и отвезли на железнодорожную станцию, где формировались эшелоны с пленными. Отца перевязали и отправили в Германию, в лагерь. Бог и там его хранил: рана не загноилась и достаточно быстро затянулась и он попал не в газовую печь, а на завод — работать на фашистский рейх.
Мама моя была с Белгородчины, из деревни со сказочным названием Неведомый Колодезь. Немцы оккупировали эти места вскоре после начала войны и всех молодых ребят и девчонок угнали в Германию и сделали рабами. Она оказалась в одном концлагере с папой, в городе Людвигсбург, только его каждый день водили на работу на литейный завод, а мама батрачила на немецких помещиков. Так они и познакомились. Любовь, наверное, их и спасла, помогла выжить. Мой брат Михаил, родившийся в ноябре 1945-го, был зачат в Германии.
В конце войны папа с несколькими другими заключенными подумывал о побеге, но этот план пришлось свернуть. В их рядах обнаружилась «крыса». Они вычислили и задушили предателя. Администрации лагеря было уже не до карательных операций — к Людвигсбургу стремительно приближались войска Второго фронта. Однажды немцы просто все бросили и разбежались. Какое-то время лагерь вообще был бесхозным, его никто не охранял, но когда в город вошли американцы, получилось, что именно они и «освободили» узников.
Заключенным предложили два варианта: вернуться домой или эмигрировать за океан. На железнодорожных путях стояли два эшелона — один шел на запад, другой на восток. Некоторые выбрали эмиграцию, а мои родители решили вернуться. Едва пересекли советскую границу, отца сняли с поезда и арестовали как изменника родины. Тогда всех мужчин, возвращавшихся из фашистских концлагерей, подвергали проверке. Папу, к счастью, отпустили через несколько месяцев. Но не всем так везло, некоторых страдальцев отправили уже в советские лагеря.
Должен признаться, что давно хочу снять фильм о таких незаметных героях войны, как мой отец, — преданных, брошенных. Им не довелось проявить героизм на полях сражений, но они прошли через лагеря, аресты, несправедливые обвинения, и их мученический подвиг ничуть не меньше...
Родители долго не могли нигде устроиться, переезжали с места на место. Узнав, что в Белокалитвинском районе Ростовской области объявлен призыв на строительство шахтерского поселка, решили, что это их шанс. Рабочих рук не хватало, брали всех подряд. Так отец стал каменщиком.
Наверное, его судьба могла сложиться совсем иначе, если бы не раннее сиротство и война. Он ведь был очень музыкальным. Сам выучился играть на балалайке и гитаре, лихо отбивал чечетку. Возможно, имелись и актерские задатки, просто им не суждено было развиться.
