— Все сделаю, папа, не беспокойся, — пообещал старший сын.
Через месяц после отъезда главы фирмы произошла более чем странная история. Швейцарцы якобы узнали о готовящемся на консульство налете и поспешили перенести двадцать семь чемоданов, включая те, что принадлежали Фаберже, в более безопасное здание норвежской миссии на набережной Мойки — огромный дом с большими подвалами. При этом господин Одье, ежедневно встречаясь с Евгением Фаберже за завтраком, почему-то забыл поставить его в известность. На вторую ночь к норвежской миссии подъехало несколько пролеток с налетчиками. Вооруженные сторожа не оказали сопротивления — по слухам, они оказались пьяны. Большую часть чемоданов, включая «драгоценный багаж» Фаберже, похитили. Позднее нашелся свидетель, видевший, как молодцы подозрительного вида с похожими чемоданами садились в московский поезд.
От кого швейцарский посол узнал о готовящемся ограблении? Кто информировал бандитов о переносе чемоданов и саквояжа из дома Фаберже в норвежское посольство? И наконец, кто мог совершить столь дерзкий налет? Переодетые чекисты, матросы, мало чем отличающиеся от лихих людей, черные боевики-анархисты? Увы, вопросов больше, чем ответов...
Когда волна революции докатилась до Латвии, Карл Фаберже выехал в Германию и осел в Висбадене. Только в декабре 1918 года Евгений с матерью, где пешком, где на санях через заваленный снегом лес сумели добраться до Финляндии. А в марте 1920-го, отсидев семь месяцев в Таганской тюрьме, перебрался за границу еще один сын Фаберже — Александр. Воссоединившаяся семья нашла приют в отеле Bellevue в крошечном швейцарском городке близ Лозанны.
Карл Густавович часто сидел в задумчивости в инвалидном кресле на террасе отеля. Вокруг него раскинулась чистенькая, игрушечная, живописная Швейцария: ярко-зеленые холмы, террасовые виноградники на солнечных склонах, буколические деревушки... Но красоты Швейцарской Ривьеры не радовали старого ювелира, нравилось ему только Женевское озеро, в форме полумесяца раскинувшееся в пойме Роны. Временами, когда из-за дымки горные склоны на противоположном берегу едва угадывались, оно выглядело совсем как море. И тогда начинало казаться, что он на берегу Финского залива, где пронзительно кричат чайки, бьют волны прибоя и веет свежий балтийский бриз.
