У подъезда остановились извозчичьи сани. «Журналисты пожаловали. И зачем только согласился на это интервью», — проворчал Фаберже, но в гостиную все-таки направился. По дороге заглянул в рабочую комнату. Так и есть: опять забыл убрать драгоценные камни, с которыми работал. Жена, дама строгая, часто ругала его за халатное отношение к своим бриллиантам. Ювелир мог оставить их без присмотра на рабочем столе, не опасаясь слуг, и уйти из дома.
Карл Густавович проследовал в просторную гостиную и устроился в удобном кресле с высокими подлокотниками. В комнату вошли двое.
— Владимир Крымов — издатель журнала «Столица и усадьба», — отрекомендовался худощавый усатый господин, — а это наш сотрудник, известный петербургский фотограф Анатолий Павлович.
— Начнем, господа, — постукивая папиросой по портсигару, проговорил Фаберже.
— Вы являетесь поставщиком государя и почти всех европейских дворов, исполняете пожелания американских миллиардеров, английских богачей, на днях выполнили заказ короля Сиама. Считаете ли себя одним из ведущих ювелиров мира?
— Если сравнивать с другими известными фирмами, то у них, вероятно, найдется драгоценностей побольше... Но ведь это торговцы, а не ювелиры. Меня мало интересует вещь, если ее цена только в камнях.
— Поэтому в своих работах вы уравняли их с природными минералами...
— Важна не коммерческая стоимость материала, а художественное совершенство изделия. А природные камни на удивление хороши. Взять, к примеру, пиропы — лучший сорт граната. Шлифуя их в тонкие пластинки, можно добиться удивительных оттенков, начиная от светло-розового до цвета старого бургундского вина — дымчато-красного, — заговорив на свою излюбленную тему, Карл поднялся и принялся мерить шагами комнату. — Ювелирные фантазии не знают границ. Посмотрите сюда, — сказал он, указывая на украшавший один из столиков стаканчик с цветком анютиных глазок.
Лишь приглядевшись повнимательнее, Крымов понял, что перед ним иллюзия. Бокал из горного хрусталя был обработан так искусно, что казалось, будто в него налита вода. И сам цветок был словно живой.
— Но кто покупает такие вещи? Это же выброшенные деньги! Уронишь такой стакан на пол — ничего не останется, — не сдавался журналист.
