Наше объединение было очень радостным, мы до сих пор взапой общаемся и дружим. Рядом с папой первое время было непросто, потому что во мне бурлили разные эмоции и ощущения. От долгих попыток осознать нашу родственную связь до восхищения им — Артистом. Все, что он говорил и делал, я старался впитывать как губка. Мне повезло увидеть папу в спектакле «Женитьба» Анатолия Эфроса, который один раз сыграли во время фестиваля в Питере. Все это производило на меня сильнейшее впечатление. Счастлив, что получилось быть к этому причастным. Сожалею, что уже не застал прекрасных бабушку и дедушку. Знаю о них только по рассказам.
— Дед по отцовской линии Николай Волков — это же знаменитый старик Хоттабыч?
— Он! Папа рассказывал про эвакуацию семьи в Ташкент в военное время. Они жутко голодали и были практически на грани... Выручила только дедушкина известность в Азии — он сыграл багдадского мудреца Гуссейна Гуслию в старом фильме «Насреддин в Бухаре». Думаю, его и на роль Хоттабыча пригласили впоследствии потому, что опыт такой был. Жили они, по рассказам отца, рядом с богатым домом, сад которого просто ломился от зреющих плодов. Папу, тогда мальчика еще, посылали туда за фруктами, их из уважения дарили деду. И хозяин сада, укладывая в корзину свои дары, приговаривал, улыбаясь: «Хороший мальчик, хороший... Жалко, все равно резать будем».
Конечно обидно, что не срослось послушать такие невероятные рассказы лично, но, наверное, сложилось так, как должно. Иначе это была бы совершенно другая история. И возможно не про меня.
— Давайте вернемся к тому, как вы решили продолжать династию, жили на Покровке и готовились к поступлению.
— У папы был, с одной стороны, ироничный, а с другой —очень серьезный подход к тому, что мы с братом делали. Коля снимал домашнее видео: мы придумывали сюжет и с упоением упражнялись на младших — Шуре и Мите, выступавших актерами. Когда распирало от радости, что получилось, устраивали показы.
Папа брал чашку кофе, сигарету и садился смотреть. Разбирал самым серьезным образом, а мог и просто «уничтожить». Никогда не было родительского «Молодцы! Как смешно придумали». Все происходило наоборот: «Что это за чмурь?!» Обычно Коля обижался страшно, случалось, резко уходил и хлопал дверью своей комнаты. Я пребывал в растерянности: нам-то казалось, что все круто... Впоследствии мы с братом не раз ржали над собой и своими опусами и с благодарностью вспоминали отцовские уроки.
