Тогда-то и выяснилось, что адвокат Густав Ринеш, улаживавший дела Блох-Бауэров в послевоенной Вене, не сказал семье всей правды. Возможно, не захотел расстраивать, а может, просто постеснялся признаться в собственной трусости. Хотя стыдиться нужно было не ему, а австрийскому правительству, которое решило во второй раз ограбить своих бывших граждан. Оно бессовестно шантажировало эмигрантов-евреев еще довоенным законом о запрете на вывоз из страны художественных ценностей, предлагая пожертвовать лучшие экспонаты в госмузеи в обмен на то, чтобы забрать оставшееся.
Очевидно, доктор Ринеш рассудил: получить хоть что-то лучше, чем ничего. Наследники Фердинанда Блох-Бауэра, за океаном порядком отвыкшие от прежней роскоши, и так будут на седьмом небе от счастья. Сказать по правде, так и было. Например Марии деньги, вырученные за возвращенные картины Вальдмюллера, пришлись очень кстати: магазин нуждался в расширении, а дом в Лос-Анджелесе — в ремонте.
Когда ранее неизвестные факты наконец выплыли наружу, миссис Марии Альтман, последней из наследников, упомянутых в завещании Фердинанда Блох-Бауэра, исполнилось восемьдесят два. А в Австрии после скандала, поднятого статьями Хубертуса Чернина, приняли закон о реституции художественных ценностей, по которому бывшие хозяева получали право претендовать на имущество, оказавшееся в государственной собственности незаконно или пожертвованное под давлением.
«Признай, Рэнди, это была полная авантюра!» — поставив на стол чашки, Мария разливала чай. Рэндол принялся резать вынутый из духовки штрудель. Они сумерничали на уютной кухне, куда миссис Альтман, несмотря на возраст и полученные миллионы, не желала пускать никакую прислугу. Единственное, на что согласилась, хотя и не без уговоров, это покупать замороженный штрудель.
Авантюра? Без сомнения! Только совершенный авантюрист мог рассчитывать на то, что австрийское правительство согласится отдать каким-то заокеанским наследникам «Женщину в золотом». Больше полувека портрет Адели Блох-Бауэр провисел под этим названием в самом главном, «климтовском» зале галереи Бельведер. Новым именем его наградили в годы нацизма, чтобы не афишировать иудейское происхождение модели. Сохранить полотна Густава Климта от уничтожения — подобная судьба постигла произведения множества других художников-евреев — якобы распорядился сам Адольф Гитлер. Когда-то он мечтал поступить в венскую Академию изобразительных искусств и добившись встречи с живописцем, показал ему свои работы. Климт назвал их недурственными, и фюрер этого не забыл. Впрочем, в свою коллекцию он предпочел взять другие полотна.
