Мы с падчерицей тоже вскоре подружились и до сих пор остаемся близкими людьми. Когда у меня родилась внучка Маша, Аня стала ее крестной. Сейчас с улыбкой вспоминаю сцены ревности, которые устраивала младшая дочка Бориса, и как они меня расстраивали, иногда доводя до слез. Мика утешала: «Ну что ты обращаешь внимание? Анечка еще глупенькая!» Мика действительно оказалась замечательной женщиной, и мы по-настоящему подружились. Кстати, замуж за Борю я выходила в наряде его бывшей жены. Накануне торжественной церемонии Мика и Игорь по традиции заскочили к Ардовым и застали меня в расстроенных чувствах.
— По какому поводу грустим, невеста? — принялась тормошить меня Мика. — Завтра такое событие, и вдруг — уныние! Непорядок!
— В ЗАГС не в чем идти...
— Спокойно. Встань-ка. Так, фигуры и размер у нас одинаковые. Сейчас сгоняю домой за новым костюмом. Только что купила и еще ни разу не надевала. Белый, красивый — как раз для невесты.
...Из ЗАГСа поехали на Ордынку, где был накрыт праздничный стол. Поздним вечером к гулянью присоединилась Мика — приехала после спектакля в ТЮЗе. Ее пожелание «Здоровья и счастья молодым!» было абсолютно искренним. За многое могу сказать спасибо этой женщине, но главное — за то, что благодаря ее поддержке родила свою замечательную дочку Машу...
Ну вот, как всегда перескакиваю через события, не соблюдая хронологии и забывая, о чем обещала рассказать! Возвращаюсь к теме «Как я попала в актрисы». Сразу после знакомства Боря стал готовить меня к поступлению в театральный институт: составил список литературы, которую обязательно должна прочитать, подбирал басни, отрывки из прозы. И не уставал повторять: «Ты очень талантливая и обязательно поступишь!» Он же познакомил меня с преподавателем ГИТИСа Платоном Владимировичем Лесли. Его жена актриса Галина Кожакина служила с моим мужем в одном театре. Платону Владимировичу я показала монолог Катерины из «Грозы», поскольку упорно считала, что мое амплуа — героини. Однако Лесли сказал: «Деточка, ты — характерная актриса. Возьми отрывок из «Воительницы» Лескова». Я послушалась совета и в 1971 году поступила в Школу-студию МХАТ.
Преподаватели по актерскому мастерству, сценическому движению, технике речи меня хвалили, а вот с другими дисциплинами порой возникали проблемы. Однажды схлопотала тройку по литературе и осталась без стипендии. Дома Виктор Ефимович стал допытываться:
— На билет не ответила или на дополнительных вопросах завалили?
— На дополнительных.
— А преподаватель кто?
— Правдина.
— Еврейка?
Я изумленно вытаращила глаза:
— Вы что?! Нет!
— Зовут как?
— Инна Соломоновна!
Ардов расхохотался:
— Ну конечно русская! Чистых славянских корней! Дура ты, Людка, дура! Но чего не отнять — талантливая!
На «дуру» я совсем не обижалась, потому что довольно часто именно таковой себя и ощущала. Да и привыкла со временем, что острый на язык свекор не очень подбирает выражения, даже общаясь с незнакомыми людьми. Вот Ардов сидит за печатной машинкой, работает. Раздается телефонный звонок. Виктор Ефимович раздраженно хватает трубку.
— Але! — и через паузу: — Чего молчишь, жопа? Клади трубку!
Выхожу из кухни.
— Виктор Ефимович, а если это бабушка звонит? Она же там сейчас, наверное, в обмороке...
