— Олег Николаевич, я не принесу справку, потому что очень боюсь вас подвести.
— Ну нет так нет!
Вопрос был закрыт, на гастроли поехала другая актриса. И перед выходом на сцену ей, игравшей в «Вагончике» мою роль, делали на живот накладку! Это распоряжение отдал Кама Гинкас — видимо посчитав, что мое «беременное состояние» придавало образу секретарши суда особый колорит.
Конечно, переживала, что окончательно испорчу отношения с Ефремовым, но ребенок был дороже. По той же причине отказалась и от главной роли в фильме «Две стрелы...». Алла Сурикова, с которой мне так замечательно работалось на картине «Ищите женщину», позвонила домой:
— Людочка, для тебя шикарная роль!
— Аллочка, спасибо, но я жду ребенка.
— И что? Это даже лучше!
— Нет, прости, не смогу. Не хочу рисковать.
Предназначенную мне роль сыграла Наталья Гундарева. Больше предложений от Аллы Ильиничны не поступало. Другие режиссеры тоже долгое время мной не интересовались...
Юра работал в «Останкино» конструктором декораций. Зарплата у мужа была небольшой, поэтому через два месяца после родов пришлось вернуться в театр. И тут же труппа отправляется на гастроли в Челябинск. Я ехать отказываюсь, поскольку кормлю сына грудью. Это и решило мою судьбу в театре. Обо мне будто забыли. На все прежние роли были найдены замены, а в новых постановках мое имя не значилось даже в массовке.
В тот период я ждала двухкомнатную квартиру — взамен своей однокомнатной. Вместе со мной по инстанциям ходил Петр Щербаков. Ефремов должен был подписать ходатайство от театра. Секретарь передала слова Олега Николаевича: «Подпишу, если она положит на стол заявление об уходе». Сделала это не раздумывая, а Ефремов подмахнул заявление об увольнении по собственному желанию, что называется, не глядя. Стало ли это ударом по моему самолюбию? Нет. Олег Николаевич ко всем актерам относился как к материалу, который можно заменить. Что я, если даже с гениальным Олегом Борисовым, звездой лучших спектаклей МХАТа, худрук расстался в полминуты?!
Театр Советской армии, где Борисов в качестве приглашенного актера играл главную роль в постановке «Павел I», собирался на гастроли. И Олег Иванович в связи с поездкой попросил Ефремова перенести его спектакли во МХАТе на другие дни. «Пожалуйста, езжайте на свои гастроли, — ответил худрук, — а сюда вообще можете больше не приходить». Борисов ушел и не вернулся.
Знаю, многие не могут простить Ефремову и ранней смерти Юры Богатырева. Мы с Юрочкой не были дружны, но очень тепло друг к другу относились. Однажды встретились перед зданием театра, и когда разговор зашел о Ефремове, я сказала:
— Боюсь его до дрожи в коленках.
Юрочка понимающе кивнул:
— Люд, если б ты знала, как я его боюсь!
Юрочка был очень мягким, неуверенным в себе человеком. Не представляю, чтобы он кому-то сказал «нет». Вот и Ефремову, который вытащил его с больничной койки на спектакль «Перламутровая Зинаида», не смог отказать. По рассказам коллег знаю, что Олег Николаевич позвонил прямо в палату. Юра пожаловался: «Ночью был приступ, давление сильно подскочило. Очень плохо себя чувствую...» Но Ефремов настоял на том, чтобы он приехал.
В тот вечер на Богатырева было больно смотреть. Я играла его секретаршу и не успевала подавать сухие салфетки. Пот по лицу Юры лился ручьями. Могу ошибаться, но, кажется, той же ночью Богатырева не стало. Остановилось сердце. Помню, как плакал на гражданской панихиде Никита Михалков. И как в прощальном слове бросил обвинение Ефремову: «Это вы его погубили!»
