Вечером после похорон Платонов, не глядя на жену, произнес: «Маша, завтра уезжаю на фронт». Она не поверила своим ушам. Неужели собирается оставить ее наедине с таким горем? Андрей Платонович был готов ко всему: что сейчас закричит, накинется на него, а потом сделает самое страшное — уйдет. Потеря сына и трагический опыт войны надломили его — он больше не ждал ни счастья, ни удачи, ни покоя, ни справедливости. Вообще ничего не ждал. Фронт был его долгом, жене он помочь не мог — сына не воскресишь. С другой стороны, писатель потом вспоминал, что если б тогда хоть на день задержался, покончил бы с собой и жену следом увлек. Горе рвало сердце так невыносимо, что хотелось только смерти, хотелось как можно скорее вернуться под пули и навлечь на себя гибель, чтобы прекратились страдания.
«Не возвращайся!» — вот что крикнула тогда Маша ему в спину. После смерти сына она будет ежедневно ходить на Армянское кладбище, где похоронили Тошу, и часами лежать рядом с могилой. Спасение явилось в лице невестки — Тамара приехала в Москву с двухмесячным Сашкой, и Мария Александровна оставила внука у себя.
Тем временем военный корреспондент Андрей Платонов, по рассказам очевидцев, очертя голову лез под пули, но смерть обходила писателя стороной, словно он был заговоренным. Отчаянного фронтового журналиста невозможно было встретить в теплом штабе, он вечно прорывался в окопы и блиндажи, чтобы из первых рук узнать, увидеть и понять жизнь солдат, их настроение, быт, страхи, надежды. Рассказывали, что Платонов мог отдать бойцам все — последний глоток водки или воды, шинель, шапку... Однажды перед наступлением вручил молодому офицеру свои сапоги, а сам пошел в бой в портянках. При этом он беспрерывно писал: по ночам, в землянках, в окопах. В газетах появилось множество его блестящих военных очерков. Столичные журналы понемногу публиковали его рассказы: «Крестьянин Ягафар», «Одухотворенные люди», «Старик».
Пару раз Платонов вырвался домой на побывку: сердце терзалось последней ссорой с женой, страхом за нее, любовью, которая с годами нисколько не уменьшилась. Глядя на Машу, он отмечал, что пережитое горе ее не ожесточило, а наоборот, растопило сердце. Способствовал этому и маленький внук.
Мария Александровна впоследствии вспоминала, как в ней «перевернулась душа», когда увидела, с какой страстью рванулся к ней приехавший с фронта муж, небритый, изможденный, постаревший. Как совал деньги, неловкими руками выворачивая карманы шинели, проверяя, не завалялось ли там еще рублика. Как все три дня приводил в порядок хозяйство, чинил стулья, вкручивал лампочки, как каждый вечер неизвестно откуда приносил ей цветы — клумбы, что ли, соседние обдирал? Сашку не спускал с рук, внук полюбил деда с первого взгляда. Провожая мужа, Мария впервые в жизни шепнула, что ждет, любит и теперь верит, что у них впереди только хорошее.
