Суперпопулярный в 90-е певец Евгений Осин исполнял с экрана хит «Плачет девушка в автомате» — и вместе с той девушкой плакала вся страна. В творчестве Евгения всегда звучала ностальгия по школьной романтике. А несколько лет назад он вдруг сам стал работать в школе обычным учителем музыки. Каждый раз приходя на урок, Осин с трепетом ждал только одну ученицу — собственную дочь, с которой после развода ему не давала видеться бывшая жена…
—Евгений, расскажите о своем детстве: мама растила вас с сестрой одна?
— Насколько важно, чтобы у ребенка были оба родителя, я узнал слишком рано — мне было 9, когда папа от нас ушел. Иногда заходил ко мне в школу, переминаясь с ноги на ногу, спрашивал: «Как ты?» Приносил какие-то гостинцы… Но когда меня на суде спросили: «С кем ты хочешь остаться?», я ответил: «С мамой». Честно говоря, папу тогда побаивался: он был строг, как все отцы, прошедшие войну. За проступки наказывал ремнем. Получив очередную двойку, я иногда по дороге домой думал: «Надо какую-нибудь фанерку в штаны подложить, чтоб не больно было».
Начиналась история моих родителей, как в кино. Папа в свои 20 с небольшим работал водителем троллейбуса. И несколько дней подряд, подъезжая к одной и той же остановке, замечал красивую девушку — мою будущую маму. Когда подвозил ее в очередной раз, наконец решился познакомиться. Потом они поженились, появился я, через пять лет — моя младшая сестра… И, видимо, уже тогда в нашей семье все было непросто: в альбоме сохранилась фотография, где мы запечатлены с родителями. И у мамы на голове фата — то есть они с папой расходились и поженились вновь. Мы же запомнили только их окончательное расставание…
Став старше, я осознал, что могло быть одной из причин… До свадьбы папа скрывал свое вероисповедание, а после все чаще поднимался вопрос нетрадиционных религиозных убеждений. Хотя моя бабушка Варвара крестила всех своих семерых детей в православной вере, папа еще маленьким мальчиком попал под влияние соседки по дому, которая оказалась сектанткой, прихожанкой Церкви адвентистов седьмого дня. Та вечно заманивала его к себе на чай с конфеткой и параллельно промывала мозги: «Витенька, иконы — просто деревяшки. Бог должен жить в сердце». И когда папа вырос, в душе он уже был сектантом. И даже меня пару раз брал с собой в их молитвенный дом. Из тех походов я запомнил белый зал, пастора в светлом балахоне, множество улыбчивых иностранцев, раздающих заморские жвачки. Все эти люди казались очень милыми. Вскоре после развода мама меня крестила. Может, боялась, как бы и я не пошел по стопам отца?
