Как бы то ни было, та статья в «Советской России», конечно, попортила отцу немало крови на какое-то время. Ведь нашлись те, кто воспринял ее как сигнал к действию: запретить, не приглашать, не снимать. Другие стали относиться к нему с осторожностью: отменяли концерты, не утверждали на какие-то работы в кино.
Но отец всегда находил лазейки. Было время, когда он ездил по стране даже как... лектор общества «Знание». Выходил к публике и говорил: «Я вам расскажу про Театр на Таганке». Естественно, что в основном на подобных лекциях он пел. И таких лазеек в Советском Союзе было немало. То есть отец всегда находился на грани, балансировал, скажем так, в серой зоне.
Этими лазейками, кстати, пользовался не только он, но и многие другие востребованные артисты, которых люди хотели видеть. Например, Михаил Боярский, Алла Пугачева, Александр Градский. Любопытно, незадолго до своей смерти Градский рассказал мне, что, оказывается, у них с Высоцким был один и тот же устроитель таких концертов. При этом при жизни они с отцом не были знакомы, никогда не виделись... Популярных артистов могли порой пригласить в тот или иной коллектив даже выступить в обеденный перерыв. На это власти, компетентные органы смотрели в общем-то сквозь пальцы. Другое дело подпольные концерты. Это уже был реальный риск. Типа того, например, «ижевского дела», когда отца чуть не посадили.
— Что это за история, какого года?
— Семьдесят девятого. Местный ижевский театр, дабы поправить свое финансовое положение, предложил Высоцкому провести несколько концертов. Приглашение от театра было официальным. Но раз Высоцкий приезжает в город, этим решили воспользоваться, надумав устроить одновременно и левые выступления. Но не вышло, их накрыли. По «ижевскому делу» несколько концертных администраторов посадили. Все они, между прочим, пытались утянуть за собой отца, надеясь, что его-то не отправят за решетку и таким образом и они смогут выкрутиться.
Словом, настоящим репрессиям Высоцкого не подвергали. Отец не чувствовал себя гонимым, отвергнутым, его никогда не пытались упрятать за решетку. Он переживал прежде всего из-за осознания того, что может дать людям больше, а ему не позволяют. Кстати, однажды он даже отправил на сей счет письмо в высшие инстанции, но ответа так и не получил. Дело в том, что партия никак не могла определить своего отношения к феномену Высоцкого. Она не знала, что делать с этим неординарным человеком, которого слушает вся страна, а он не поет ни про Ленина, ни про комсомол...
Для советской цензуры того времени было непонятно, куда его определить. Дело даже не в жанре, а просто вот кто он, этот Высоцкий? Не говоря уже о том, что им восхищались на Западе, где о нем постоянно говорили, читали его стихи на «Би-би-си», «Голосе Америки», «Свободе». Может, он идеологический враг? Да вроде нет. Ведь его обожает вся страна, включая ветеранов войны, которые всегда относились к нему с особым пиететом.
Понимаете, все достойные поэты, которых вы назвали, — Евтушенко, Вознесенский — все-таки были связаны с системой, они были системными людьми, которые были понятны, поэтому их издавали. А отец чуть не заплакал, когда его товарищ, знаменитый болгарский поэт Любомир Левчев, показал ему книгу, изданную в Болгарии, где в переводе Любомира было опубликовано несколько военных стихов Высоцкого. Отец был так растроган, что у него даже дрожали руки. Еще бы! До сих пор он никогда не видел своих стихов в напечатанном виде.
