— Высоцкий осознавал свое величие?
— Цену себе отец, конечно, знал. Понимал, что у него есть дар, который нужен людям, которому он обязан служить без остатка.
— Вы отмечаете в семейном кругу дни рождения отца и дни его памяти?
— Конечно, и 25 января, день его рождения, и 25 июля, когда отца не стало, особенные для нас. Пока жива была бабушка, она всех в эти дни собирала у себя. Сейчас традицию стараюсь продолжать я, хотя это и не всегда получается. Дело в том, что я не всегда бываю в эти даты в Москве. Понимаете, день рождения Высоцкого, день его памяти давно отмечают самые разные люди по всей стране, приглашают меня на концерты, выступления, посвященные отцу. Есть музыкально-поэтическая программа «Дороги Высоцкого», которую мы сделали с Александром Домогаровым и с которой были во многих городах страны. Я читаю стихи отца, в том числе и малоизвестные, Саша исполняет песни, причем под симфонический оркестр. Наше с Александром Домогаровым поколение, наверное, последнее, которое может сказать, что мы помним Высоцкого и ту эпоху. Великое время было. Великие поэты, художники, режиссеры... Я хочу, чтобы отец мой присутствовал в жизни и следующих поколений тоже. «Дороги Высоцкого» — это же не о путешествиях по стране или по миру. Это о его дорогах к зрителю, слушателю. Когда он был жив, его не печатали, отменяли. Он искал пути быть услышанным. И сейчас время дорог Высоцкого к нам.
— Как думаете, настанет время, когда Владимира Семеновича начнут изучать в школе?
— Думаю, оно придет. Когда в 2018 году наш Музей Высоцкого на Таганке посетил Владимир Путин, мне говорили, что надо было бы побеседовать с ним на эту тему, и все быстро бы, наверное, решилось. Но я считаю, что это должно произойти само собой, гармонично, без каких бы то ни было административных усилий.
Как это случилось, допустим, с Сергеем Есениным. Ведь у него в каком-то смысле очень странная судьба. Есенина нельзя назвать опальным поэтом, но было время, когда его стихи находились в нашей стране под полным запретом. Но затем в 60-е годы Есенин органично вошел в школьную программу. Фотопортреты Есенина, которые стали продаваться тогда в киосках страны, расходились мгновенно. По популярности с ними могли сравниться в то время лишь фотографии Эрнеста Хемингуэя.
До сих пор помню стихотворение Есенина «С добрым утром!»:
У плетня заросшая крапива
Обрядилась ярким перламутром
И, качаясь, шепчет шаловливо:
«С добрым утром!»
И это, если не ошибаюсь, второй класс или что-то рядом. Думаю, в какой-то момент подобное, если так можно выразиться, открытие произойдет с Высоцким.
— К столетию Владимира Семеновича, допустим?
— Бог его знает. Говорят же, что классиком становятся в день своего столетия. Столетие отца наступит в 2038 году. Мне тогда будет 74 года, вполне возможно, что доживу до этого.
— А вообще, между вашим отцом и Сергеем Есениным прослеживается какое-то сходство, не правда ли?
— Верно, многие, во всяком случае, проводят такие параллели. Жены у того и другого были иностранками, обоим был присущ необузданный темперамент, который невозможно было укротить, взять под контроль.
