Внутренне Сашка казался мне бесконечно одиноким человеком. Хотя внешне все было иначе. Он был постоянно окружен сотнями людей. Его телефонная книжка распухала от новых контактов. Ежедневник пестрел от дел, которые он собирался сделать. Даже во время спектаклей в «Ленкоме» Саша выходил в перерывах за кулисы и подписывал бумаги, делал нужные звонки. Количество дел, которые каждодневно выполнял Саша, не укладывалось в голове. При этом здоровье его с молодости было неважным. У него были проблемы с кровью, с тромбами. Каждый день Абдулов мотал себе эластичный бинт. О нем совершенно неправильное представление у людей как о баловне судьбы. Это он сам всем старательно внушал: вот, мол поглядите, я баловень судьбы! Так Абдулову было легче и приятнее существовать. Он всем помогал и всех тащил на себе — знакомых, семью. При этом мама обижалась, что Саша везучий, а старший брат Роберт — нет, хотя вроде бы все данные у него получше, чем у младшего. И Саша очень старался добиться, чтобы мама признала, что он тоже достойный и серьезный сын, а не абы что.
В «Анне Карениной» Саша сыграл самую последнюю в своей жизни роль — Стиву Облонского. Только чудом успел ее озвучить. Но однажды в разгар съемок Абдулов пришел ко мне и попросил: «Сними со мной пробу на Каренина». Он, конечно, понимал, что роль у Олега Янковского и я ни за что не заберу ее у него. И я сопротивлялся: «Ты что, одурел? Вы с Олегом испортите отношения. Зачем?» — «Не буду я ни с кем ничего портить. Сними. Я же тебе не говорю, зачем тебе нужно пить коньяк, а не водку. Ну надо мне». Я говорю: «Ладно, пожалуйста, только ты учти, что это в тайне сохранить не удастся». Но, кстати, удалось. Олег ничего этого не узнал... а пробы получились просто шикарные! Видимо, Саше важно было что-то решить для себя самого. Наверное, его задевало, что, мол, Янковский такой интеллектуальный, а он — балда стоеросовая, судя по ролям.
Олег и Сашка все время друг друга подкалывали. Это была не конкуренция, а игра. На съемках «Карениной» повторялся один и тот же диалог. Олег обращался к Саше: «Видел кусок, который мы снимали?» — «Видел. Что я могу сказать... талантишко-то вот такусенький, а разговору!» — и показывал руками до небес.
Во время съемок «Карениной» вот еще какая странная и до сих пор необъяснимая для меня вещь происходила... Олег же был невероятно занят, у него просто секунды свободного времени не было. При этом он заканчивал съемки своих сцен часов в шесть вечера, а мы продолжали работать. Он принимал душ, переодевался, приходил свеженький, пахнущий духами... Но вместо того чтобы ехать домой, стоял на площадке и смотрел, как мы снимаем. Что за маразм? И спросить нельзя, чего он там стоит. Хочет и стоит... Тоже, что ли, искал ответы на какие-то свои личные вопросы?
А потом мне позвонила Таня Друбич и сказала: «С Олегом происходят какие-то странности». А у Тани обостреннейшая интуиция, но в этот раз я ей не поверил. Никто про диагноз еще не знал. Ну и разумеется, даже Олег... Он очень следил за своим здоровьем. Ругал меня: «Дурак, так нельзя жить! Вот ты зачем водку пьешь? Неправильно это. Ты же не опустившийся биндюжник, чтобы водку пить». Он всегда давал мне советы, как прожить до двухсот лет...
Я знаю массу своих коллег, у которых есть явная личная жизнь, тайная личная жизнь, общественная жизнь, явная и тайная, ну и, конечно, работа. И все это вроде у всех по отдельности. А у меня как-то все получается едино. В частности, кого снимал — ну с тем и дружу. И если на съемках у меня все хорошо сложилось с человеком, то хорошие отношения я поддерживаю бесконечно... Хотя, вы же понимаете, ничего бесконечного не бывает...
2015 год
