И только со временем мы поняли, как нам повезло с нашим учителем. Леонид Абрамович Хаит служил в театре у Образцова актером и режиссером. И даже порой исполнял роль Конферансье в знаменитом спектакле «Необыкновенный концерт», когда Зиновий Гердт уезжал на гастроли. А поскольку Хаит был прежде всего драматическим актером, учеником Кнебель, он учил нас искусству контакта с куклой. Все было построено на взаимодействии живого и неживого, духовного и неодушевленного. Мы не прятались за ширмой, а существовали открыто с куклой на сцене. Благодаря нашему замечательному мастеру полюбили то, чему он нас учил.
Занятия шли в Гнесинке, актерское же мастерство для нашего курса Хаит проводил в стенах Театра кукол. У нас был там свой репетиционный зал. Мы там творили, отдыхали, справляли дни рождения.
На втором курсе в Москве открылся международный фестиваль «Унима». Он проводится раз в несколько лет и каждый раз в разной стране. Мы открывали внеконкурсную программу в ВТО, и она произвела настоящий фурор! Этот фестиваль сыграл огромную роль в нашей актерской судьбе.
Из театра нас выгнать было невозможно. Мы буквально жили там, репетировали до изнеможения, возвращались поздно ночью в общагу на троллейбусе. Благо транспорт тогда работал долго. Порой даже шли пешком. А поскольку мы с Валеркой не были москвичами — он из Долгопрудного, а я из Питера — жили в большом театральном общежитии из красного кирпича на Хорошевском шоссе, которое почему-то называлось Бастилией.
Однажды, помню, выходим из театра на пустынную Садовую после репетиции. Уже было довольно поздно. Вдруг видим, бабушка сидит... в сугробе. Спрашиваем ее: «Что случилось? Где вы живете?» Она, такая потерянная, сказала, что ее выгнали из дома сын с невесткой, назвала адрес. И мы ее проулками, дворами отвели домой. Сдали бабушку с рук на руки родственникам. Шли домой, гордясь собой, тем, что совершили невероятный поступок.
Спать совершенно не хотелось. Желание «оставить свой след в искусстве» хлестало через край. Придя в общагу, в комнате Валеры мы тихонько сдвинули койки, легли рядом и азартно продолжали придумывать этюды, надев шарики на пальцы. Это был уникальный номер Образцова. Он считал, что рука — это проводник энергии. Фантазия била ключом. Рука становилась то змеей, то всадником, который лихо скакал на лошади, то головой факира.
Кстати, нам приходилось самим изготавливать куклы, для этого был даже специальный предмет. Мы ездили в театральное художественно-техническое училище, где нас этому учили. Голову делали из папье-маше, туловище было из поролона. Помню, как Гаркалин в ярости швырял своего волка об стену, когда у него не получалось.
