Что касается совместного производства, то у нас в группе работали и снимались представители многих стран: Маркус Кунце, Клаус Шиндлер, Йоахим Пауль Ассбёк, Людвиг Холбург и многие другие актеры — из Германии, Вольфганг Черни — из Австрии, Лаура Бах из Дании, Карстен Норгаард и Брайан Каспе из Соединенных Штатов Америки, Шарлотта Харвуд из Великобритании, Матей Гавелка из Чехии, Ален Блажевич из Сербии, Зураб Кипшидзе из Грузии... Не могу не назвать замечательных российских актеров — Евгения Миронова, Сергея Безрукова, Игоря Петренко. А наших главных героев сыграли Любовь Аксенова и Сергей Кемпо, для него это первая главная роль в кино. Прекрасный, по-моему, актер, очень сильный, у них сложился интересный дуэт с Любой, которая уже известна зрителям.
Это был сложный опыт, мне приходилось постоянно переключаться с одного языка на другой. Не могу похвастаться, что у меня идеальный английский, хотя для работы его хватало. Мой оператор Ирек Хартович — американец польского происхождения, мы давно работаем вместе и общаемся на английском языке. Актеры тоже большей частью разговаривали на английском, иногда переходя на немецкий или чешский. Я не так легко, как другие, переключаю в голове этот тумблер, немецкого я вообще не знаю, но какие-то слова успел выучить.
Группа была по преимуществу чешской, и мы немного освоили чешский язык. В общем, это было большое и иногда рискованное приключение. Но теперь самое главное, чтобы у картины сложилась судьба.
В моей фильмографии были сложные фильмы, например «Волкодав из рода Серых Псов», «Легенда № 17», а уж «Экипаж» трудный просто по определению, это фильм-катастрофа с огромным количеством персонажей. Но «Нюрнберг» по степени сложности превзошел все. Надо было воссоздать на экране 40-е годы прошлого века, найти исторический реквизит, выстроить сложные декорации, в том числе зала, где проходил процесс, завезти военную технику той поры, привлечь несколько сотен человек массовки, да еще и одеть всех в костюмы того времени. В общем, все было серьезно.
— Я побывала в Нюрнберге и поразилась, насколько маленьким и неприметным оказалось здание на окраине города, где проходил суд над нацистскими преступниками.
— Это только часть комплекса Дворца правосудия. А сам комплекс занимает несколько кварталов. Нам показали тюрьму, где содержались военные преступники, мы собирались там снимать, но в тот момент разразилась тяжелейшая ковидная история, так что тюрьму снимали в другом месте, стараясь не погрешить против ее исторического облика. Сам Дворец правосудия мы снимали тоже не в Нюрнберге — из-за ковидных ограничений туда было просто невозможно попасть, перебрались в Калининград, где сохранилась немецкая архитектура, европейская интонация. С удивлением узнал, что в здании, которое мы использовали как экстерьер Дворца правосудия, до нас снимались очень известные картины — например «Судьба человека», «Отец солдата», «Женя, Женечка и «катюша».
— Как выбирали актеров? Много ли было претендентов на роли?
— С Безруковым мы давно собирались вместе поработать, да как-то не случалось. И когда я ему предложил роль Руденко, он сразу согласился, даже не читая сценарий. Такое доверие дорогого стоит. Перед Сергеем стояла сложная задача: у него все сцены проходят в зале суда, он произносит те самые официальные тексты, которые произносил в Нюрнберге главный обвинитель от СССР. И все. Но Безруков насытил сухие и жесткие строки мощной личностной интонацией. С ним было замечательно работать. А Миронову я позвонил прямо из Чехии, сказал: «Жень, такая ситуация. Есть роль одного из руководителей советской делегации, было бы здорово, если бы ты ее сыграл». Мы много с ним работали, делали вместе «Змеиный источник», «Апостола», он озвучивал одну из важных ролей в «Волкодаве...». Внешне могло бы показаться, что роль полковника Мигачева не совсем для него, однако Миронов — актер огромного диапазона, он может все. Когда я позвонил, Женя сразу отозвался. Меня радует, что он остается таким же дотошным в работе. Помню, как он возился с каждой деталью в «Змеином источнике», исписал целую кипу маленьких листочков, на каждом зафиксировав, что он делает в конкретной сцене: вытаскивает платочек, прикасается ко лбу, вытирая пот, снимает очки... Он очень точно продумывал каждую деталь роли.
Так как я находился в другой стране, прилететь в Москву из-за беспрецедентных ковидных запретов было невозможно, мы сидели у компьютеров и по скайпу проходили весь материал. Миронов читал сцену за сценой, обсуждал каждую деталь. Мы спорили, он предлагал свои идеи, я — свои; совместно дорабатывали диалоги, некоторые сцены переставляли, потому что он нащупал какие-то неточности в психологическом рисунке роли, переделывали, придумывали внешность персонажа, его повадки. Работать с Мироновым на площадке огромное удовольствие, он всегда сосредоточен, знает, чего хочет, внимательно слушает режиссера, подхватывает его идеи. И если предлагает что-то свое, то это всегда очень точно и интересно.
Как-то меня пригласили на премьеру фильма «Родина», где я впервые увидел на экране Любу Аксенову в роли девочки-мажора. Люба мне показалась очень убедительной, харизматичной. Позже мы повстречались на пробах «Мастера и Маргариты», и она даже была утверждена на одну из ролей. Мне очень хотелось с ней работать. Когда возник проект «Нюрнберг», я подумал о Любе снова, она стала одной из главных кандидаток на роль главной героини. Но так складывался ансамбль, что Люба не вписывалась в структуру картины. Она прошла пробы, но мы потом долго решали, в какой интонации снимать главную героиню, и утвердили другую актрису. Я позвонил Любе, зная, что актеры очень болезненно относятся к отказам, иногда очень сильно обижаются. К ее чести, Люба меня услышала: речь шла не об ее актерских качествах, а о выборе интонации роли.
