История о моей первой самостоятельной картине довольно мрачная. Я снял дипломный фильм «Очки от солнца», и эта работа получила высокую оценку: из трех короткометражек — моей, Саши Сокурова и Кости Лопушанского — хотели сделать альманах. Но мой диплом попал на стол главного редактора Госкино. Фамилию называть не буду, скажу лишь, что он был, по слухам, выходцем из спецслужб. У нас состоялся страшный разговор, в финале которого было сказано, что пока он жив, я не буду иметь доступа к кинематографу.
Я был в жутком состоянии: на какое-то время мне обеспечили безработицу. Спасался тем, что под псевдонимом писал сценарии рекламных роликов советских сберкасс. Когда наконец создал режиссерскую разработку своего первого полнометражного фильма, меня опять вызвали в Москву и заместитель главы Госкино, процитировав отрывок, где я описывал вставную челюсть персонажа в стакане воды, держал брезгливо мой сценарий двумя пальцами, тряс им и говорил: «Вот этот человек собирается снимать советское кино?!»
Снова я оказался без работы, и в один прекрасный день главный редактор первого творческого объединения «Ленфильма» позвала меня: «Старик, вот сценарий, если ты за него возьмешься, у тебя есть шанс попасть в кино. Потому что это спортивная тема». Я взял его, уехал на хутор в Псковскую область и написал за две недели свой вариант сценария фильма «Скорость». С этой картиной мне и удалось ворваться в мир советского кинематографа, она имела большой успех у зрителей: ведь я утвердил на главную роль молодого Диму Харатьяна, а группа «Машина времени», только выбиравшаяся из подполья, написала музыку к фильму. Таким образом началось наше сотрудничество с Макаревичем и его командой, которое продлилось много лет.
В общем, из «Скорости» получилось то, что сейчас именуют блокбастером, а у меня в трудовой книжке появилась запись: «Режиссер-постановщик 3 категории». Так я и работал до 1988 года, а потом, почувствовав, что наступает конец эпохи, ушел с «Ленфильма» в только что возникшую частную кинематографическую фирму «Панорама».
Звучало это экзотически, никто из коллег не понимал, что такое «частное» кино. А ушел я к Аде Ставиской и снял первый независимый фильм «Псы». Увы, он не получил широкого проката, потому что его сочли воплощением страшной жестокости, поедание собаками людей, знаете ли, в то время было за гранью... Тем не менее фильм разошелся на кассетах с пиратской копией. Спустя много лет Миша Пореченков признался мне, что посмотрев в 1990 году «Псы» почему-то в советском посольстве в Польше, потрясенный увиденным, он решил стать киноактером!