— А релятивисты утверждали, что смех...
— Дмитрий, давайте не будем о релятивистах! Это отсталые дикие люди!
Примерно такого рода диалог, в котором папа не участвует, а наблюдает за диспутом со стороны.
Рассказываю маме: «Собака приблудилась. Куда ее девать? Жалко. Может, завтра с друзьями поедем поищем хозяев». Вдруг Иван Тимофеевич посмотрел на нас как-то странно, резко встал и со словами «Я пойду домой» ушел по диагонали в свою квартиру. Утром он позвонил папе: «Юра, милый, мы вчера так хорошо выпили, что в какой-то момент мне показалось, что по дому уже собачка бегает. Я понял, что допился не до белочки, но до собачки и надо срочно идти домой».
Аркаша вообще чуть с ума не сошел, потому что когда засыпал, никакой собаки в квартире не было, а проснулся ночью от того, что у него на животе кто-то спит... Конечно, никаких хозяев в Щелково мы искать не поехали — так этот фоксик у нас и остался. Собака оказалось девочкой и прожила у нас пятнадцать лет. Ее назвали Кутей, именно она и стала героиней «пляттских приключений».
Когда мама вышла на пенсию и оставила цирк, начала работать в клубе «Фауна». Окончив курсы кинологов, влюбилась в породу ризеншнауцер. Однажды, когда родители были в отъезде, я решил сделать им подарок. За полгода до этого по своей журналистской работе был в питомнике «Красная звезда» — делал репортаж для «Московского комсомольца».
— Моя мама мечтает о ризеншнауцере, — поделился я с сотрудниками питомника.
— Не вопрос, — говорят, — выберем вам щенка и позвоним.
Вот и позвонили — вовремя, когда родителей не было. И я купил щенка. Так у нас обосновался первый ризеншнауцер по кличке Данила, Даня. Потом появилась и вторая собака этой породы — Юта. Когда Данька умер, нам подарили щенка ризена Федора.
Выгуливали мы наших собак за школой на Бронной. Во время этих прогулок нередко встречали папиного коллегу по «Бриллиантовой руке» Анатолия Папанова. Он там же выгуливал свою собаку неизвестной породы. Разговаривали в основном на пустяковые темы, но я запомнил, что у дяди Толи, как и у всех фронтовиков, был особый взгляд на многие вещи...
Папа покинул манеж, когда ему исполнилось шестьдесят, — сам принял такое решение. Депрессии у него по этому поводу не было. Скука, тягостное ощущение от образовавшейся пустоты, конечно, присутствовали. Однако отец не был человеком, который способен опустить руки. В депрессии отца я даже представить не могу — настолько он был светлым, оптимистичным, деятельным. Достаточно быстро цирк в его жизнь вернулся. Сперва папу стали приглашать в делегации. Несколько раз он выезжал с цирковыми группами на гастроли в качестве руководителя поездки — таким образом съездил в Финляндию и в Швецию.
Прежде чем папа стал директором цирка на Цветном, ему предлагали возглавить Союзгосцирк. Пригласили в Министерство культуры: «Юрий Владимирович, есть такое мнение, подумайте...» Отец всеми рабочими новостями всегда делился со мной и мамой. На этот раз тоже, вернувшись домой, за ужином рассказал нам о поступившем предложении и попросил совета. Мама выслушала и сказала: «Юра, цирку с твоим назначением, конечно, будет лучше. Но тебе и нам будет гораздо хуже. Подумай, что для тебя важнее?» Папа и сам никогда не стремился в руководители, поэтому предложение отклонил. А вот когда попросили возглавить цирк на Цветном бульваре, он откликнулся, потому что для него это был дом. Не только в переносном, но и в самом прямом смысле. И у дома этого протекала крыша.
