Когда-то в Одессе я пела еврейские песни в летнем театре, а дядя Эдди аккомпанировал. Имела оглушительный успех, публика буквально забрасывала меня цветами. Однажды поклонники ринулись к сцене, поломав стулья, билетерша пыталась их остановить, так ей выбили зубы. Билеты у спекулянтов шли втридорога. Я на тот момент была единственной исполнительницей песен из репертуара сестер Берри. В Союзе еврейские песни исполняла Нехама Лившицайте, делавшая большие сборы, а в Черновцах жила прекрасная певица Сиди Таль, но они были уже в возрасте. Превосходный певец Эмиль Горовец, работавший в труппе театра незабываемого Соломона Михоэлса, пытался включать в свой репертуар еврейские песни, но Москонцерт запретил это делать: «Вы советский певец».
В конце шестидесятых на эстраде стали появляться вокально-инструментальные ансамбли, они собирали полные залы и обходились филармонии в гораздо меньшие суммы, чем большие оркестры. А сборы решали все. Рознер начал уговаривать:
— Золетко, Нинуля, поедем с нами в Одессу, там тебя любят.
— Не могу, работаю с Бруновым, у нас намечается музыкальный фестиваль народов СССР в Тбилиси. Если удачно выступлю, может, повысят концертную ставку.
Мне платили тогда пять рублей за выступление, позже повысили до шести. Называла это «ставка больше, чем жизнь» — под таким названием по советскому телевидению шел польский шпионский боевик.
Но Рознер не сдавался:
— Решу все твои проблемы. Договорюсь с Бруновым.
— Нет, не надо.
На том и разошлись. Тем не менее через мою голову директор Рознера Сицкер на следующий день явился в Министерство культуры и договорился, что я еду с ними на гастроли. Узнала об этом самым нелепым образом. Ехала с артистами и Бруновым на очередной концерт, в автобусе сидел чиновник из Минкульта, курировавший эстраду. Он и сказал:
— Слышал, что вы едете с Рознером в Одессу.
Я обомлела, Борис Сергеевич напрягся.
— Нет, никуда я не еду.
— А мне доложили, что вы дали согласие.
— Неправда, никакого согласия я не давала!
Но Брунов не поверил, насупился и затаил обиду. Позвонила Рознеру и устроила скандал, что без меня меня женили! Сицкер вынужден был дать телеграмму в Одессу: «Бродская не приедет». Администратор Одесской филармонии Дмитрий Козак, колоссальный мужик, кладезь остроумия, который хорошо ко мне относился, прислал ответ: «Филармония не принимает оркестр без Нины Бродской». Рознер чуть не слег с сердечным приступом, я была в ужасе.
В итоге по приказу Минкульта меня отправили работать с оркестром Рознера. Проплакалась, собрала чемоданчик и прилетела в Краснодар. Концерт уже шел, я стояла за кулисами — обожала смотреть оттуда за выступлениями артистов. И вдруг поймала на себе взгляд того самого красавца тромбониста, который в упор меня до этого не замечал. Он смотрел не отрывая глаз. Что же это значит? Либо он ненавидит меня, либо влюблен. А за что ему меня ненавидеть? Значит...
