Первый сингл мы записали в начале 1998 года, песню «Горе не беда» где-то в апреле-мае, было принято решение записывать полноценный альбом в Николаеве, на студии Кима Брейтбурга «Диалог». Полтора месяца мы провели на Украине. Вернулись в Москву, и в сентябре бахнул страшный кризис. Если до этого высокооплачиваемым артистом считался, например, Андрей Губин, который стоил десять — пятнадцать тысяч долларов за концерт, то после кризиса никто больше тысячи долларов, максимум полутора, не давал даже за суперзвезд. Не хочу пророчить, но мне кажется, что после эпидемии коронавируса ситуация может быть похожей.
Мы же были молодым коллективом с юношеским задором и соглашались ехать в любую точку практически за копейки. При этом наш заработок мало отличался от того, что я получал, подрабатывая студентом в ресторанах. Если тогда мне платили двадцать пять долларов за несколько песен, то теперь пятьдесят — за полноценный концерт. Но мы не думали о деньгах, нам хотелось выступать. Нашего запала хватило на два-три года, за это время мы по несколько раз проехали СНГ вдоль и поперек. Наш бытовой райдер при этом был минимальным, и все требования касались в основном технического обеспечения на сцене. Мы всегда выступали живьем, в глубинке это казалось диковинкой. Нам напрямую говорили: «А зачем напрягаться и петь по-настоящему, если можно вставить мини-диск и просто открывать рот? Вот перед вами приезжали эти (называли популярную группу), так они пели «под фанеру» и все нормально прошло».
Но мы пели живьем. Всегда. В любых условиях. Однажды самолет Минобороны, достаточно комфортный, где каждое место соответствовало бизнес-классу, доставил нас вместе с «Блестящими» и с Сергеем Минаевым на Чукотку, где отмечали Праздник корюшки. В минус тридцать мы выходили на сцену, установленную прямо на льду. Впечатления незабываемые: бескрайние просторы, холодрыга, чукчи вокруг сцены сверлят лунки и ловят корюшку, а мы для них поем.
С учетом скромных доходов такую роскошь, как перелет бизнес-классом, мы сами себе, конечно же, не могли позволить. Скажу больше: мы не тратились даже на такси, старались экономить. После выступления спешили в метро, чтобы успеть на последний поезд. Была одна смешная история — почти такая же смешная, как деньги, которые мы получали... У группы «Премьер-министр» каким-то образом появилась договоренность с компанией по аренде лимузинов. То ли это был бартер за выступление, то ли наши лица использовались для рекламы, не знаю, но некоторое время после концерта нас развозили на лимузине. Это длилось недолго, но было очень круто. Конец девяностых, а тебя домой привозят на корпоративном лимузине! Мы с парнями тогда шутили, что жизнь прожита не зря.
Повторюсь: мы были молоды, полны сил, нас почти все устраивало, даже приносило удовольствие, пока наверху не было принято решение упрощать репертуар. Вот здесь и начались наши расхождения. Какой смысл исполнять музыку, которая тебе не очень нравится, и за маленькие деньги? У меня был жесткий контракт с продюсером — финансовые обязательства и штрафные санкции, прописанные в договоре. Меня в прямом смысле слова могли оставить без штанов. Но я все же решился первым уйти из группы. Мы с Питом пришли домой к Евгению Фридлянду, чтобы обсудить наши дела, найти компромисс. Я предлагал разные варианты, готов был отработать необходимое время, подготовить себе смену. К сожалению, по разным причинам мой уход растянулся на полтора года, и не получилось сделать его безболезненным для всех сторон.
Я покинул группу «Премьер-министр» незадолго до ее участия в «Евровидении», вместо меня туда поехал Марат Чанышев. Я знал, что группа заявлена на «Евровидение», но этот конкурс никогда не прельщал меня, он мне кажется профанацией, очень далекой от настоящей музыки. И все равно я переживал за своих друзей. Их выступление смотрел уже в записи и, скажу честно, немного расстроился за пацанов. На мой взгляд, они реально могли выступить намного лучше, но конкурс в прямом эфире — всегда очень нервная и непредсказуемая история.
