Мой день рождения пришелся как раз на разгар съемок. Тем не менее группа скинулась, вечером в гостинице накрыли стол и преподнесли великолепные подарки. Их сложили в корзинку, в этой горе выделялись австрийские туфли бордового цвета на высоком каблуке. Во времена советского дефицита таких было не достать. Как это удалось директору съемочной группы? Когда подняли бокалы за то, что теперь я получу паспорт и стану взрослым человеком, пришлось признаться, что мне исполнилось всего пятнадцать. Я чуть не плакала, а коллеги смеялись: «Какая же ты еще маленькая!»
Андрей Андреевич Файт посвятил мне стихи собственного сочинения, которые прочел под аплодисменты. Они были необыкновенно трогательными и нежными.
Сегодня вспоминаю одно — меня окружала исключительно всеобщая любовь.
— Фильм вышел и стал прокатным хитом. Вы проснулись знаменитой. Как к этому отнеслись сокурсницы и педагоги из хореографического училища?
— Я вела себя скромно и не вызывала негатива у однокурсниц. Многие не скрывали, что хотели бы тоже сниматься в кино. Наверное, кто-то завидовал, но в этом нет ничего страшного. Я сама себе завидовала, было чему. На адрес училища приходили мешки писем от поклонников. Мне объяснялись в любви, кто-то прислал томик Блока. Солидная корреспонденция приходила от заключенных из тюрем, они там тоже посмотрели «Волшебную лампу Аладдина». Многие учителя были за меня рады, а педагоги, чьи занятия пропускала, иронично называли звездой Голливуда.
После съемок мы продолжали переписываться с Рыцаревым. Он очень хотел снимать меня и дальше. Тем более что в работе у него находились два сценария — «Русалочка» и «Аэлита». Все подводное царство в «Русалочке» строилось на балете, так что мои умения могли бы там пригодиться. «Аэлиту» Алексея Толстого я прочла, поскольку училась в русской школе. Когда увидела сценарий, обратила внимание на то, что портрет героини списан с меня. Борис Владимирович просил не соглашаться на другие роли, и я его послушалась, отказалась от нескольких интересных работ у грузинских режиссеров. На меня обиделись и перестали приглашать, а проекты Рыцарева так и зависли.
Этому радовался Вахтанг Чабукиани, он отпускал меня сниматься со скрипом, страшно ревновал к кино. Училище я окончила с красным дипломом, и Вахтанг Михайлович сразу взял меня в труппу Театра оперы и балета имени Палиашвили. Первый год танцевала в кордебалете абсолютно все. На второй Чабукиани велел готовить партию Лауренсии. Работа ответственная, не все получалось с ходу, я занервничала. Внушила себе, что у меня небольшой шаг, невыдающиеся для солистки балета данные, что примой не стану, ела себя поедом, решила, что мой путь — стать драматической актрисой, для чего надо поступать в театральное училище. Максималисткой была страшной!
