— У которых есть маникюрша, чихуа-хуа и психотерапевт в придачу.
— Ну да. Они приходят к психотерапевту поговорить о себе, это всем приятно, но менять что-либо мало кто хочет. Этот слой псевдопсихотерапевтов, которые берут деньги за желание человека просто поболтать, мы тоже выстебали в фильме. Но настоящие психотерапевты, и я это точно знаю, это круто. Они помогают нам совершать личные открытия и понимать о себе важные вещи.
— И что вы считаете своими личными важными открытиями?
— Что наша внешняя жизнь — абсолютное отражение нашей внутренней жизни. Согласитесь, когда смотришься в зеркало, можно с этим спорить, но лучше сразу принять. Потому что пока не примешь то, что видишь в зеркале, ты не сможешь принять ничего. И я поняла, насколько глупо не принять жизненные обстоятельства и события, со мной происходящие.
— А что было самым сложным на пути этого принятия себя?
— Я не уникальная. Как многие люди, я могла обижаться и переводить стрелки на другого, на ситуацию. Человеку проще объяснить происходящий в его жизни непорядок тем, что «у меня плохой муж», «трудное детство», «нет денег»... Всегда можно найти причину вовне. Именно поэтому центральная сцена в фильме — психосеанс, на котором следователь начинает расспрашивать ее о сыне. Тогда моя Вера и осознает, пожалуй в первый раз, что во всем происходящем виновата сама. И что все это имеет корни в ее детстве и в ее искаженном понимании любви.
— А когда в вашей жизни это произошло?
— У меня, к счастью, не случалось подобных трагедий, и поэтому понимание пришло не резко, как у героини, а растянулось года на два-три. Но мне точно так же, как и Вере, перед самыми изменениями было тесно находиться в своей шкуре. И наступил период, когда стало настолько тесно, что, как и ей, буквально зубы сводило. Так что я очень хорошо понимаю состояние своей героини.
