Дорошина часто повторяла, что именно работа в спектакле «В поисках радости» положила начало ее любви к театру и что когда Ефремов в 1959-м позвал в труппу, она уже была «рабой сцены». Олег Николаевич, понимая широту таланта актрисы, брал ее практически во все свои постановки: кроме уже упоминавшихся, в «Четвертого» по Симонову, в «Назначение» по Володину, в «Традиционный сбор» по Розову, в чеховскую «Чайку». Очень часто — и в ефремовских спектаклях, и в постановках других режиссеров — Нина и Олег были партнерами. Помню их потрясающий дуэт в «Назначении», где Ефремов играл Лямина, а Дорошина — его возлюбленную Нюту, и считаю этот спектакль лучшей режиссерской работой Олега. Во МХАТе он к этой вершине даже не приблизился. Я до сих пор уверен: его уход из «Современника» был большой ошибкой. Впрочем, об этом потом, а сейчас — о блистательном дуэте.
Мерилом успешности любого спектакля может служить вера неискушенного в театре, простодушного зрителя в настоящесть происходящего на сцене. Меня в тот вечер в зале не было — о том, что случилось, рассказала Нина: «Играем с Олегом любовную сцену и вдруг видим — с задних рядов по центральному проходу решительно шагает одетая по-деревенски баба. Закидывает ногу, влезает на сцену, подходит к Ефремову и тряся перед его носом рукой, негодующе спрашивает: «Ну и с кем ты любовь крутишь?! Она же...» И пошла матом-перематом. У нас обоих легкий ступор, я хочу себя ущипнуть — вдруг все это снится? Тут на сцену выскакивают Эрман (четвертый после Куманина, пятый по счету и дольше всех продержавшийся на рискованном посту директор «Современника». — Прим. В. Т.) с помощником и уволакивают продолжающую материться бабу за кулисы. А мы возвращаемся к любовному диалогу...»
Нине приписывают множество романов, которых на самом деле не было. В ее возлюбленных якобы ходили актер Валера Хлевинский, заведующий постановочной частью «Современника» Миша Травин и даже драматург Александр Володин. По поводу двоих первых могу сказать определенно: если бы между ними и Дорошиной намечался хотя бы флирт, об этом знал бы весь театр — все же на виду. А про Володина Нинок мне рассказывала сама: «Сашка пытался ко мне клеиться, но я ему сразу заявила «Во-первых, мы с твоей женой подруги, а подкладывать свинью близким — не в моих правилах. Во-вторых, ты мне совсем не нравишься!»
На правах друга я знал обо всех ее любовях и увлечениях. В том числе о студенческом романе с однокурсником-щукинцем Владимиром Земляникиным. Воспоминаниями о первом чувстве со мной делились и Нина, и Володька. «Я каждый день провожал Дорошину в Лосинку, где она жила с родителями и братом, — рассказывал мне Земляникин. — Иногда возвращался через весь город пешком и являлся домой под утро. Однажды мы не успели на последнюю электричку и я привел ее к себе — в семиметровую комнату, которую занимал с родителями. Нинок, ничуть не смущаясь, расстелила на сундуке свою шубку и улеглась на нее со словами «Вот тут я и буду спать!»
