Раньше стиральные машинки были редкостью. Ставили чан на огонь, крошили туда хозяйственное мыло и мешали белье большой деревянной «прищепкой». Как-то ушла на репетицию и оставила Ксюшку на Сашу. А он, проявив энтузиазм, решил устроить постирушку. Поставил чан с бельем на плиту, туда же бросил мои синтетические лифчики и трусики. И выварил как следует — мое белье превратилось в сопли. Я его успокоила: «Ничего страшного, купишь новое!»
Саша ничего не умел готовить, даже пожарить яичницу, когда мы поженились. А теперь муж великолепный кулинар. И в этом тоже моя заслуга — всегда его хвалила. Моя бабушка-староверка говорила: «Хваленый хвалится, кореный корится». На всю жизнь эту мудрость запомнила.
Мы прекрасно жили, но это не значит, что не ссорились. Ссорились, и еще как! В основном по творческим вопросам. Но посуду не били, не матерились. Он страшно упрямый, дулся очень долго, я первой шла на примирение. Главное было не встретиться глазами: иначе только посмотрим друг на друга, тут же начинаем смеяться и обниматься. У меня такой характер — всегда всех прощаю, зла не держу. Даром, что ли, меня в школе прозвали Светка-Иисусик?
Девять лет мы отработали в Малом театре. Саша в Крыму был удельный князь, я при нем — княгиня. А тут пришлось начинать все сначала. Конечно, было очень трудно. Однажды раздеваюсь в гардеробе, со служебного входа заходит маленький кучерявенький мужичонка.
— Вы кто?
— Теперь уже актриса Малого театра.
— Откуда?
— Из Симферополя с мужем приехали.
— А кто вас пригласил?
— Царев Михаил Иванович.
— Вечно всякое дерьмо наприглашает!
Это был Борис Равенских. Очень талантливый режиссер, его спектакль с Ильинским «Возвращение на круги своя» гениален. Но талант талантом, а другое дело — человеческие качества. Сказано было очень грубо. Я обиделась даже не за себя, а за всех нас, провинциальных актеров.
Помню, в Малом идет собрание. Руфина Нифонтова берет слово, она не скрывает возмущения: «Какое безобразие! Мы только что съездили в Зеленоград, очень поздно вернулись, устали, а утром актеров вызвали на репетицию!»
И вдруг коллега на ухо шепчет: «Свет, а Свет, выйди и расскажи, как в провинции работают, как мерзнут в холодных гримерках и трясутся в разбитых автобусах по ухабам. Не то что тут, в Малом. Вот поэтому они, падлы, так долго и живут. Их еще и лечат прямо в театре!»
Действительно, целое крыло Малого театра было занято под ведомственную поликлинику. Там работали специалисты высочайшего класса. Когда театр выезжал на гастроли, медики с чемоданами медикаментов сопровождали артистов.
