Подумав о последних днях Бори, в очередной раз поняла: несмотря на то, что его нет уже восемь лет, боль потери не притупилась. Спасибо памяти, которая возвращает не только к тяжелому, трагическому периоду, но и к временам, когда он еще был здоров и полон сил. Спасибо и снам, в которых он поет, смеется, идет вместе со мной по центру Москвы босиком...
В спорткомплексе «Олимпийский» был вечер, посвященный Дню Победы. Я нарядилась и обула новые туфли, которыми в кровь стерла ноги. Терпела адскую боль. Но почему-то было стыдно в этом признаться даже тогда, когда Боря предложил пройтись пешком до Суворовской площади — там в Доме офицеров был праздничный банкет. Но уже метров через сто поняла: все, больше не могу. Останавливаюсь и разуваюсь. Боря смотрит в полном изумлении:
— Что ты делаешь?!
— Я так натерла ноги.
Он в задумчивости теребит бороду:
— Да-а, ты у меня девочка немаленькая... На руки-то тебя не возьмешь...
Наклоняется, начинает расшнуровывать ботинки, и через минуту уже мы оба шагаем босиком! Водители проезжающих мимо автомобилей сигналят, машут в открытые окна руками. Одна из машин тормозит рядом. За рулем — Авраам Руссо:
— Ребята, вас подвезти?
— Не нужно, — отвечаю. — Мы доберемся.
Боря поднимает руку в приветствии:
— Спасибо, дорогой!
Хмельницкий оставался романтиком и мальчишкой. Он шел босиком по центру Москвы с таким выражением на лице, будто мечтал об этой прогулке всю жизнь...
Прежде чем появиться на банкете, все же пришлось заглянуть к Боре. Там я поменяла туфли, и мы отправились в Дом офицеров. Банкет был в самом разгаре, когда Борис подошел и сказал:
— Ты должна уехать домой. Тебя сейчас отвезут.
А у самого в глазах ярость, на скулах перекатываются желваки.
