Вообще с модными нарядами тогда были проблемы, и в нашей компании все одевались достаточно просто, в том числе и дети знаменитых поэтов и художников. Те не баловали отпрысков. У Никиты, помню, был один красивый свитер цвета маренго крупной вязки и две пары брюк — что называется, и в пир, и в мир. Остальные тоже не могли похвастать обширным гардеробом. Но отсутствие фирменных шмоток нас не смущало, мы жили совсем другими интересами — театром, кино. Коля Бурляев уже снимался у Андрона и его друга Андрея Тарковского. Володя Грамматиков, или Грамм, как мы его звали, учился в МВТУ имени Баумана, но в будущем видел себя только актером и собирался в театральный. Никита помимо первых опытов в кино участвовал в спектаклях Театра имени Станиславского — в то время одного из лучших в Москве. Я была увлечена балетом. Все мечтали реализовать себя в творчестве, в искусстве.
Конечно, на наших посиделках мы были заняты отнюдь не системой Станиславского. Слушали музыку — от Шаляпина до Азнавура, танцевали, рассказывали анекдоты, пели частушки. На очередную встречу каждый должен был принести что-то новенькое. Никита частушек знал больше всех. Любил повеселить народ и делал это очень талантливо. Не только ребята — Сергей Владимирович смеялся до слез! В Михалкове-младшем очень ярко проявлялось актерское нутро. Он из комнаты не мог выйти просто — обязательно что-то изображал. Получалось смешно и мило. Никита был безумно обаятельным, и в нем даже в юности чувствовалась порода. Внешне он был похож на мать, Наталью Петровну, — те же глаза, рот. С возрастом, да еще с усами, стал копией отца.
Мальчишки пытались казаться взрослыми. Коля Томашевский и Андрюша Юренев рассказывали, как на съемках они «пили по-черному»: на троих брали ящик «Московской» и ящик кефира. Запивать водку кефиром могли только дети, но они считали, что это круто! Возможно, просто врали. У Никиты мы никогда не пили — даже шампанского. Для меня это вообще было исключено. В балете считалось: выпьешь шампанского — на ноги сядешь, не сможешь танцевать. Нам было весело и без алкоголя. Брат Никиты нас даже друзьям показывал как какую-то диковину. Как мы слушаем музыку, танцуем рок-н-ролл — и все на трезвую голову. Обычно они ужинали в ресторане ЦДЛ через дорогу — Андрон с очередной подругой, Игорь Кваша, Боря Мессерер, Саша Авдеенко с женами, — а потом шли к Михалковым и заглядывали к Никите. Я обожала современные танцы, что, кстати, редкость для балетных артистов: в жизни они, как правило, не очень хорошо двигаются. Отплясывала и с Граммом, и с Ванькой. Они были достаточно пластичными, но не могли сравниться с Никитой. Мы с ним всегда танцевали «медляки». Большинство ребят в таких случаях просто переминаются с ноги на ногу, а Михалков вел партнершу как настоящий мужчина, в каждой музыкальной фразе выстраивал многошаговую композицию. Это поражало и завораживало, но романтических чувств я к нему не испытывала. Никита для меня был просто другом. Что чувствовал он, не знаю.
