В тот важный день рядом с мамой были мы с мужем, три ее внучки и все правнуки, которые успели народиться. Брат Саша в Алатырь не поехал, сослался на неотложные дела. Но думаю, внутренне он был не готов к тому, что мама так кардинально изменит свою жизнь. Перед отъездом, семнадцатого декабря, я отмечала свое пятидесятилетие. Брат заехал поздравить и отвезти меня на вокзал. Как только сели в машину, началось:
— Зачем это все? Почему мама не могла и дальше просто ходить в церковь?
Я пыталась объяснить, что у нее была слишком перекрученная жизнь, пришла пора освобождаться от страстей. Ей необходимо настроить свою душу к переходу из временной жизни в вечную.
— Но мама не такая, — не унимался Саша. — С ее характером — и в монастырь? Не смеши!
— Мы видим только внешнее. О внутренней жизни другого человека можно только догадываться. Про Господа тоже говорили: «Из Назарета может ли быть что доброе?»
Брат пребывал в полном раздрае. Считал, что маме задурил голову отец Иероним, а его участие в ее судьбе — страшная месть самому Саше. В юности он тоже ездил к батюшке в Печоры, но хотя и получил благословение поступать в Школу-студию МХАТ, как правило, слушать наставника отказывался, показывая характер. Как сказано в одном из песнопений вечерней службы: «от юности моея мнози борют мя страсти» — то есть от юности моей обуревают меня многие страсти.
Отец Иероним брата как рентгеном видел. Однажды Саша собрался в Крым с друзьями, батюшка его не благословил. А своенравный Сашка на это наплевал: никто не смеет мне запрещать делать что хочу. Они с друзьями всех обманули и так оторвались на море, что домой брат вернулся с пробитой головой. Сегодня вспоминает: больше всего его потрясло, что бывший в Москве проездом отец Иероним никак не укорил его, не устроил разборок. Саша только с годами оценил мудрость батюшки. В юности это сделать непросто.
