Дачу мы продали еще при жизни Владислава Игнатьевича — перебрались на казенную. А после его смерти я продала «Волгу» и послала деньги Марине. Она поблагодарила. С тех пор прошло двадцать лет: ни ответа ни привета. Я об этом не жалею, хотя никогда ее не отталкивала. Пожелай она приехать в гости — пожалуйста.
Взаимоотношения Владика с дочерью убедили меня в том, что в свое время я поступила правильно: не стала рожать. Моя жизнь была наполнена заботой о муже, на ребенка просто не хватило бы сил. Тогда мне пришлось бы бросить театр. А Владик не того характера и темперамента, чтобы ждать, пока разберусь с пеленками. Быстро нашел бы себе утеху. Я видела, с какой легкостью муж ушел из первой семьи, и знала: трудностей он не выдержит. А они бы с младенцем неизбежно возникли. Сам Владислав Игнатьевич о детях никогда не заговаривал. Только если в шутку:
— Мася, а хорошо было бы завести детеныша!
— Ты серьезно?
— Да куда нам...
Ему спокойно и хорошо было жить со мной. Все остальное — где-то на заднем плане. Думаю, истинного желания иметь ребенка у Владика не было. И я сделала свой выбор в его пользу.
...Это только со стороны Владислав Игнатьевич выглядел важным, даже вальяжным. В душе он был ранимым ребенком и постоянно нуждался в защите. Если его обижал кто-нибудь в театре или не получалось с ролью, я всегда читала это у мужа на лице. Сегодня больше всего виню себя за то, что редко Владика хвалила. Не умею говорить комплименты, с детства не приучена.
Помню, только подойду к зеркалу — мама обязательно осадит: «Хватит крутиться перед зеркалом! Думаешь, самая красивая?» Сегодняшним девочкам родители внушают, что они принцессы, и это правильно. А я выросла очень неуверенной в себе. Мне неловко говорить человеку в глаза, какой он гениальный. Владиславу Игнатьевичу при видимом благополучии и таланте этих моих слов очень не хватало. Однажды я высказалась по поводу какой-то его роли, и Владик сорвался: «Тебя послушаешь, так хуже меня артиста на свете нет!»
Тогда я не осознавала степень его обиды. Только теперь, когда Владислава Игнатьевича нет уже двадцать лет, я понимаю, как мало дала ему добра и тепла.
