В какой-то момент вышла из-за стола. А у Борьки между гостиной и туалетом в проходной комнатке лампочки не было, и в этих сумерках лицом к лицу столкнулась с Женей. Встали оба, как вкопанные, друг против друга — и молчим. Вокруг все носятся, а мы как у Окуджавы: «И тени их качались на пороге, безмолвный разговор они вели...» Потом потянулись друг к другу — нет, не целовались, просто слегка касались лицами, то одной щекой, то другой. Как лошади. Целовались мы потом, чуть не всю ночь. Пока шли пешком от Борькиного дома, что в районе Октябрьской площади, до Дмитровки, где общежитие, то и дело останавливаясь, прилипали друг к другу.
Проснулась утром с удивительным чувством, что накануне произошло нечто очень хорошее, необыкновенное...
Ах да, Женя... И вот ведь парадокс — у меня всегда все наружу, у всех на виду, на слуху. А тут — ни с кем не хочу делиться, спугнуть боюсь как с неба свалившееся на меня ощущение счастья. У меня не было номера телефона Жени, и чтобы его раздобыть, лепетала что-то невразумительное однокурснице. Наконец звоню.
— Алло, слушаю.
— Женя, здравствуй.
Пауза. И вдруг такой глубокий выдох:
— Галка-а-а... — с т-а-а-акой интонацией...
Мне ее не забыть!
Мы тогда репетировали дипломный спектакль по пьесе Горького «Враги». Женя по своей скромности не рассказывает, что та его роль была замечена — благословение он получил от одного из отечественных столпов театрального искусства Павла Александровича Маркова, который еще со Станиславским работал. Сказанное им помню дословно: «Лучшим актерским дебютом 1967 года считаю роль Якова Бардина, сыгранную студентом Киндиновым в дипломном спектакле Школы-студии МХАТ».
У нас с Женей весна отношений! Одновременно последние репетиции. Как-то на пляже были — целова-а-ались! — прибежали на прогон спектакля в последнюю минуту. По сюжету пьесы он мой любящий муж, я — люблю другого. Женьке-то легко играть, а у меня ничего не выходит.
Как на своего «нелюбимого мужа» Киндинова посмотрю, так вместо недовольства — счастье на лице, рот до ушей, хоть завязочки пришей! Кира Николаевна Головко в недоумении:
— Галя! Что происходит?!
Я — ей:
— Все-все, сейчас.
Пытаюсь себя собрать в кучку, настроиться — и снова расплываюсь, словно блин.
— Так, пропускаем эту сцену, — распорядилась педагог.
Она нам как вторая мать была, после репетиции призналась ей: «Кира Николаевна, я в Киндинова влюбилась!» Очень ее удивила, она знала, что ко мне в то время сватался другой, тоже однокурсник.
И вдруг — Женя!
Больше никому — ни словечка. Встречаемся от всех в тайне. Близости, конечно, нет, совершенно невинная лав стори, детская практически. Женя романтичный, чистый — как мне это в нем дорого! Но помню: просто за руку брал — у меня будто ток бежал по всему телу, дышать переставала. И ничего больше не нужно, так бы и идти по жизни — лишь бы с ним. На выпускном экзамене по танцу моим партнером был Женя, добился своего, обошел-таки нашу звезду балета — Колю Караченцова.
Постепенно все сладилось, жить стали вместе в его комнате в коммуналке, брат Жени Лева давно отделился, маму Наташа с мужем к себе забрали. После окончания студии дружки наши Караченцов и Чунаев, да почти весь курс, пошли в «Ленком».
