И вдруг — на тебе, замкнуло!»
Всю дорогу до дома делилась с Тараторкиным впечатлениями: и от спектакля, и от созданного им образа. А у подъезда притихла. Вспомнила, с какой настороженностью встретила меня утром Юрина мама. Разговаривала со мной Нина Александровна приветливо, улыбалась, но нет-нет да и бросала испытующие взгляды: кто эта девушка, с которой сын решил связать судьбу? Что у нее за душой? Будет ли Юра с ней счастлив?
Ночью я почти не спала. Переживала, что «кажется, не очень понравилась его маме», мучилась неловкостью от того, что заняла одну из двух комнат, а Нине Александровне с сыном и дочерью приходится ютиться втроем. Напряженность в наших с будущей свекровью отношениях испарилась во время второго визита, когда я умудрилась заболеть гриппом.
Да таким тяжелым, что пришлось вызывать «скорую». О возвращении в Москву не могло быть и речи. И Юра уехал один. Нина Александровна и Вера заботились обо мне как родные. Когда чуть полегчало, мы стали подолгу разговаривать. Нина Александровна рассказала, как тяжело семилетний Юра переживал потерю отца, умершего молодым от туберкулеза. Как еще совсем мальчишкой взял на себя многие домашние заботы: ходил за продуктами, убирал квартиру, приглядывал за младшей сестрой. Самой Нине Александровне, бухгалтеру по профессии, пришлось работать в двух местах, чтобы прокормить детей, но едва появлялись свободные деньги, она тут же тратила их на абонементы в филармонию и билеты в «Мариинку».
От Нины Александровны я услышала такую историю: «Когда сына утвердили на роль Раскольникова, Кулиджанов сказал: «Тебе нужно перебираться в Москву».
Перед Юрой встал выбор: или ТЮЗ, где Тараторкин занят в половине репертуара, или роль, которая — он это понимал! — выпадает актеру раз в жизни. Прекрасно помню день, когда Юра пришел домой, сел и три часа молча смотрел в окно. Потом решительно поднялся: «Я не буду сниматься!» Тут же позвонил Кулиджанову: «Вам придется искать кого-то другого на роль Раскольникова. Я не могу подвести театр и своего Учителя. Зиновий Яковлевич Корогодский столько для меня сделал...» Режиссеры встретились и договорились, что один выстроит планы так, чтобы эпизоды с Раскольниковым снимались в будние дни, а другой назначит спектакли с Тараторкиным на выходные».
Уверена, если бы Корогодский и Кулиджанов не пришли к согласию, Юра отказался бы от «Преступления и наказания». Несмотря на то, что желание сыграть Раскольникова было не просто огромным. Чтобы это стало понятным, расскажу, что произошло, когда он узнал об утверждении на роль.
Во время одного из спектаклей, прямо на сцене, у Юры начала стремительно распухать нога. Каждый шаг вызывал дикую боль, но он доиграл до конца, а за кулисами буквально рухнул на руки партнерам. Вызвали «скорую», которая отвезла Тараторкина в Военно-медицинскую академию. В приемном отделении брюки пришлось разрезать — ткань впилась в ставшую похожей на бревно ногу. На другой день собрался консилиум, поставивший предварительный диагноз: «Гангрена. Ногу, скорее всего, спасти не удастся».
Юре было двадцать два года, он играл главные роли в одном из лучших ленинградских театров... Моральные страдания сопровождались физическими — невыносимую боль в ноге не снимали ни наркотики, ни гормоны. От последних стали выпадать волосы, ломаться ногти. В таком состоянии и застала друга и коллегу по ТЮЗу пришедшая навестить его Оля Волкова. Зная, что Кулиджанов ищет актера на роль Раскольникова, принялась уговаривать сфотографироваться: «Ты сейчас как раз со щетиной, глаза больные, воспаленные, вид безумный. Ну точно Раскольников, который только что старуху-процентщицу уконтрапупил и дико страдает!»
Уговорила. И тут же отослала снимок Кулиджанову. Лев Александрович, увидев портрет, сказал: «Другого Раскольникова мне не надо».
