Петер поселился в «Метрополе», куда мне, простой советской гражданке, вход был заказан. Мы часами гуляли по осенним московским улицам, сидели в кафе. Петер побывал у меня в училище, потом — дома. Родителям я представила гостя как «знакомого из Германии» — из какой именно, не уточнила. Сестра Ольга тоже молчала как рыба. Воскресный обед прошел легко и весело, на прощание папа подарил Петеру свой роман «Строговы» на немецком языке. А на следующий день — последний в московской турпрограмме Петера — состоялся решающий разговор.
Мы бродили по Ленинским горам, и я пыталась объяснить, почему не могу выйти за него замуж:
— Мой папа член ЦК КПСС, депутат Верховного совета, секретарь Союза писателей. Он не последний человек в державе, где браки с гражданами из капиталистических стран не то что не приветствуются — за это мстят, понимаешь?
Если мне даже удастся получить разрешение на выезд, то страшно представить, что будет с родителями, с сестрой...
Петер слушал молча. Я видела, как недоумение в его глазах сменяется страданием:
— За что ваше правительство так не любит своих людей?!
Передать словами то, что творилось в моей душе, невозможно. В двадцать лет делать выбор между любимым человеком и благополучием родных очень тяжело. Невыносимо. Это настоящая Голгофа.
Я попросила Петера больше не писать: — Давай попробуем забыть друг о друге.
— Не обещаю.
Спустя полтора года я нашла в почтовом ящике конверт со штемпелем Мюнхена.
В нем была фотография Петера и симпатичной юной девушки. Его жены. Будь на месте Петера кто другой, можно было бы счесть присланный семейный портрет сведением счетов: смотри, дорогая, и не думай, что ты незаменимая. Но зная отношение Петера ко мне, я «прочла» послание так, как следовало. Что навсегда останусь в его сердце. И что если нам не суждено быть вместе, я должна освободиться от любви к нему и найти свое счастье с другим...
Однажды с однокурсницей Ирой Коротковой мы сидели в скверике возле училища, и она взахлеб рассказывала о съемках в картине Юлии Солнцевой «Незабываемое»:
— Я играла главную роль, моего возлюбленного — Юра Фисенко, а брата — актер из Ленинграда Юра Тараторкин.
Едва услышала фамилию — зашлась от смеха.
— Ты чего ржешь, как лошадь?
— недоуменно воззрилась Ирка.
— Представила, каким должен быть человек с такой фамилией! Маленький, толстый, с огромным животом и поросячьими глазками!
— Дура ты! — обиделась подруга. — Юрка безумно красивый! Высокий, стройный, с огромными глазами!
— Ну не знаю, не знаю, — поддразнила я Короткову.
— Сама увидишь.
Мы с Вовкой перебираемся на новую квартиру, где нет телефона, а Юра скоро приедет в Москву на съемки фильма по Достоевскому. Можно я дам ему твой номер, чтобы ты объяснила, где меня найти?
Я равнодушно пожала плечами:
— Ну, дай.
Проходит пара недель — звонок:
— Катя, здравствуйте. Это Юра Тараторкин из Ленинграда. Ира дала ваш телефон...
— Да-да, она предупредила. Сейчас расскажу, как к ним добраться.
Спустя еще пару недель, седьмого декабря, Ирка объявляет:
— После занятий едем в гости к оператору, который снимал «Незабываемое».
