В Мурманске интернат есть — пусть там живут и учатся.
— При живых родителях — в интернат?! — возмутился отец.
Наше государство всегда отличалось «трепетным» отношением к людям, которые обеспечивали (и обеспечивают) безопасность Отечества, отдавали службе жизнь, здоровье.
Отец, ставший офицером по призванию, по зову души, принял тогда очень нелегкое для себя решение — в ущерб военной карьере не расставаться с семьей. Огромное ему за это спасибо. В Питере он устроился в закрытый секретный институт, который занимался разработками для Военно-морского флота. Проработав в «ящике» лет десять, Юрий Петрович Зибров ушел в антимонопольное управление, где трудится до сих пор.
Ему шестьдесят три, однако на пенсию не собирается. Да «без боя» его и не отпустят. А мама вот уже несколько лет занимается только домашним хозяйством, дачей.
В четвертом классе родители пристроили меня в кружок механической игрушки при Дворце пионеров. Поначалу все было очень увлекательно: мы сами смастерили из дерева машинки, покрасили, отполировали и стали ждать, когда подвезут моторчики. Ждали, ждали, а двигателей все нет и нет. Перешли на кухонные доски для шинковки, которыми задарили мам, бабушек, теть, соседок. К началу пятого класса я понял, что ходить в кружок бессмысленно: двигатели к машинкам никогда не привезут. И стал в свободное от уроков время гонять по помойкам пустые банки.
Маме такое времяпрепровождение категорически не нравилось, и о том, чем бы занять сына, она посоветовалась с учительницей, которая преподавала музыку моей сестре Лене. Наталья Аркадьевна рассказала, что во Дворце пионеров на Невском проспекте есть замечательный театральный коллектив для подростков: «Там, правда, большой конкурс, почти как на актерские факультеты в вузах, но у Андрюши, мне кажется, серьезные актерские задатки».
В Театр юношеского творчества (ТЮТ) меня приняли. И началась совсем другая, очень интересная жизнь. Мы сами делали декорации, сами шили костюмы, рисовали и продавали билеты на спектакли. Ну и играли, конечно! Непередаваемое ощущение, когда на тебя смотрят, тебя слушают сотни людей, ловят каждое движение, каждое слово, когда ты заставляешь огромный зал смеяться и плакать...
В общем, получив дозу наркотика под названием «актерство», я понял, что ничем другим заниматься не хочу.
Первая попытка поступить в ЛГИТМиК закончилась провалом. Меня даже не допустили на первый тур. Для прослушивания я, решив поэпатировать мэтров театра, подготовил стихотворение Маяковского «Вам!» Прочел с выражением, особенно последнюю строфу:
Вам ли, любящим баб
да блюда,
жизнь отдавать в угоду?!
Я лучше в баре блядям буду подавать ананасную воду!
Мэтры меня выслушали, покивали головами: дескать, мысль ясна, позиция понятна, спасибо, что заглянули, до свиданья.
Вышел на улицу в полном недоумении: «Как же так?
Я пять лет отыграл на подмостках знаменитого ТЮТа, никем, кроме как актером, себя не представляю, — а мне от ворот поворот?» Весь следующий год усиленно готовился: учил стихи, басни, прозаические отрывки, занимался с педагогом. Конкурс был чудовищный — сто семнадцать человек на место. В этот раз я никого не эпатировал и поступил с легкостью. Счастливчики-первокурсники пребывали в полной эйфории и страшно гордились собой до той поры, пока не встретились с Мастером — Вениамином Михайловичем Фильштинским. Поприветствовав новоиспеченных студентов, он сказал: «Откройте свои тетради и запишите: «Учиться должно быть трудно.
