Когда 2010-2020-е годы уйдут в прошлое и их будут изучать в киношколах, наверняка этот период соотнесут в том числе с ростом популярности синефильских и арт-хорроров, особенно среди режиссеров, которые начали карьеру недавно. Есть в этом что-то символическое, когда свои первые, личные фильмы так многим хочется заворачивать в упаковку из пугающих и отталкивающих образов. Страх витает где-то в воздухе.
Тем не менее этим историям тесно в рамках устоявшихся канонов, поэтому они подчас выходят странными, сюрреалистичными и могут фрустрировать зрителей, которые обращаются к ним за дозой жанрового развлечения. «Бабадук» Дженнифер Кент был о борьбе с горем потери и темной стороной материнства. «Реинкарнация» Ари Астера — о невозможности скрыться от семейного влияния. «Реликвия» Натали Эрики Джеймс — о страхе перед течением времени и неизбежном старении. «Сырое» Жюлии Дюкорно — о женском неприятии собственного тела.
Примеров можно приводить много, но почти все подобные картины в последнюю очередь интересует внешний слой сюжета — композиционно они больше склонны разрешать метафорические конфликты, а вовсе не сюжетные линии, лежащие на поверхности. «Цензор» Прано Бэйли-Бонд тоже разговаривает полунамеками и образами, а детективная интрига тут скорее видимость. Пугает фильм разложением личности и расслоением мира. И в первую очередь тех, кто лично знаком с подобным состояниями.
Временной период «Цензора» — Великобритания 80-х годов. У власти Маргарет Тэтчер, на улицах митинги, маленький человек — расходный материал. Как будто рифмуясь с современностью, расцветает хоррор, правда, другого вида. Появляется множество трэша, делающего ставку на шокирующие сцены: кровь, насилие, извращения.
Главная героиня Энид работает в цензурном комитете, по ее же словам, «защищая людей». Она среди тех, кто решает, что именно нужно вырезать из фильмов, а какие картины вовсе запретить. Кажется, что именно работа сделала ее холодной и отстраненной: целыми днями смотреть на пусть и фиктивные, но убийства, а потом описывать наиболее «сочные» сцены в отчетах, объясняя цензурные правки, — задача специфическая.
Но все не так просто. Энид не дает покоя детская травма: ее сестра пропала, когда они гуляли вместе, и теперь Энид не может перестать винить в этом себя. У нее напряженные отношения с родителями, которых она сторонится, нет настоящих друзей, а общается она исключительно с коллегами. Очевидно, наслаждаться жизнью в таких условиях сложно, и, когда в одном из фильмов, которые ей нужно оценить, Энид видит сюжет, подозрительно похожий на реальное исчезновение ее сестры, она решает во что бы то ни стало найти режиссера картины.
Отличная заявка для детектива. Но те, кто надеется на четкое разрешение интриги в конце, скорее всего, уйдут недовольными. «Цензора» это занимает не сильно — не за тем собрались. Потоков крови тоже не будет — фильм не хочет шокировать, несмотря на благодатную для этого тему. Даже отрывки из трэш-хорроров, которые анализирует Энид, по большей части остаются за кадром, открывая простор для воображения: желающие сами могут найти многое из того, о чем говорится в фильме.
На что «Цензору» не наплевать, так это на стиль. Кадры, снятые на широкий объектив, затягивают, захватывая впечатляющую часть фоновых декораций, делая крупные планы выразительными и подчеркивая тонкие особенности актерской игры. Размеренное повествование в сочетании с плавным движением камеры делает пространство на экране тяжелым и хорошо передает состояние Энид без единого экспозиционного диалога. Если подумать, экспозиционных диалогов здесь вообще мало — фильм верит, что зритель сможет сам достроить контекст, даже если его не проговаривать напрямую.
Синие, красные, зеленые и прочие неоновые цвета, преобладающие в освещении, многоцветный пар от дым-машины и старательно выставленные кадры с центровой композицией могут показаться клише — так сильно их любит современное арт-кино — но здесь это оправдано историей. Малобюджетные, простые в своих методах воздействия и подчеркнуто плюющие на нормы морали фильмы, которое смотрит и цензурит Энид, соседствуют с давящей и выверенной реальностью. Мы видим мир глазами Энид, и это враждебное и неуютное место.
Неудивительно, что в таком положении Энид постепенно засасывает эскапизм. С самого начала понятно, что держится она из последних сил, даже телесно зажимая себя в строгую и, вероятно, неудобную одежду. Впрочем, ее аккуратный образ скоро начинает трещать по швам. Ей все сложнее притворяться для других, ведь коллеги — это чужие люди, а родители находятся на другой ступени социальной иерархии, живут не в квартире, а в собственном доме, и могут ходить в дорогие рестораны.
Жизнь, которая для Энид крутится вокруг фильмов, вскоре сама превращается в фильм, сюжет которого она как будто знает наперед, потому что все должно произойти строго в соответствии с выдуманной ей же самой историей. Насколько она близка к реальности — неизвестно, но отличать выдумку от правды все сложнее. Ужасы прорываются в жизнь и не хотят отступать. По крайней мере, пока она не узнает судьбу сестры.
Рамка кадра сужается, превращая уже основное действие в подобие трэш-ужастика, и именно тогда фильм начинает максимально походить на хоррор, только мотивировано все это не монстрами и мистикой, а внутренней нестабильностью.
От того, насколько зритель прочувствует момент полного слома Энид, зависит, понравится ли ему фильм или нет. Если ему будут видны или знакомы признаки начала острой фазы ментального расстройства, переход в сюрреализм во второй части фильма будет логичным. Если же нет, тогда внутреннее и внешнее изменение главной героини покажется внезапным и немотивированным. Но «Цензор» потрясающе точен в отображении выстроенного в голове выдуманного мира, заслонившего собой мир внешний. И это самое страшное, что есть в фильме.
Если вас раздражают недосказанности и образное повествование — в лучшем случае «Цензором» вы останетесь разочарованными, в худшем — разозлитесь. Если же вы не против странной, но правдоподобной картины разрушающегося сознания — с этой точки зрения фильм преуспевает и впечатляет.
{current_photo_index}/{total_photo_count}
