Кому, как не Майклу Догерти, режиссеру ужастика «Кошелек или жизнь», уже ставшего современной хэллоуинской классикой, продолжать дело «Гремлинов»? Фильм Джо Данте, который мы недавно вспоминали, выступал с критикой всепоглощающего консьюмеризма, ставшего неотъемлемой частью «семейного» праздника. Догерти замахнулся на что-то более фундаментальное — на саму семейность Рождества.
Заглавный злодей в «Крампусе» — мифологический антипод Санта Клауса, наказывающий детей за неподобающее поведение. Сценарий Догерти, однако, детьми не ограничивается. Под горячую руку попадает целая семья, конфликты в которой настолько глубоки, что даже нападение сверхъестественного демона вряд ли способно примирить ее надолго.
Решиться на такой нарратив — шаг смелый. «Крампусу» чужда напускная радикальность — в фильме нет красочных смертей и он не оставляет игривый праздничный тон. Но это всего лишь трюк. Кровь и ужас сами по себе не мешают делать позитивное кино (см. «Санта на продажу»), но чтобы поставить под сомнение семью и отношения внутри нее, простой «шоковой терапией» не обойдешься. Тут нужна упорность и желание идти до конца. У«Крампуса» Догерти упорства не занимать.
Семья маленького Макса принимает родственников на рождественский ужин. Напряжение в доме резко возрастает. В каком-то смысле оно даже сильнее, чем на праздничной распродаже, выступающей в «Крампусе» фоном для вступительных титров. В магазине люди могут буквально идти по головам в погоне за нужными товарами, но они вряд ли будут так сильно ненавидеть друг друга, как члены семьи, которым по прихоти судьбы приходится терпеть раздражающих родственников вопреки своим желаниям и взглядам.
Искры вражды, тлеющие порознь, соединившись, разрастаются в бушующий костер, и вот Макс, расставшись с рождественским духом, разрывает свое письмо Санта Клаусу. Его обрывки взмывают в небо, и вскоре вся семья оказывается оторвана от внешнего мира. На ее членов начинают охотиться зловещие игрушки, стены дома осаждают таинственные снеговики, а где-то рядом бродит громадная рогатая фигура с мешком за спиной — и это вовсе не добряк Санта с подарками.
«Крампус» многим обязан «Гремлинам». В нем так же, как и в классике Джо Данте, шутки соседствуют с по-настоящему жутким, и, несмотря на ироничный настрой, никто из героев не в безопасности. Крампус и его приспешники не шутят, и если кто-то выбыл из игры — то окончательно. В этом фильм даже жестче «Гремлинов», которые, при всем цинизме, наказывают в основном лишь плохишей.
Догерти не показушничает и примиряет враждующих родственников только при абсолютной необходимости — то есть перед лицом смерти. Кажется, что сами герои отчаянно цепляются за сказочную логику, но раз за разом терпят неудачу и не могут договориться.
Динамика отношений между персонажами «Крампуса» требует, чтобы они поступали по наитию. Поэтому здравый смысл часто приходится приносить в жертву. Что важнее — потерявшаяся дочь, застрявшие дома жена и сын или собственная шкура? Правильного ответа нет, и Догерти регулярно приходится жертвовать зрительскими симпатиями ради напряжения, особенно в том, что касается родительского инстинкта.
Без условностей не обошлось — фильм часто выстраивает характеризацию персонажей широкими мазками. Консерватизм здесь соседствует с всепоглощающей семейностью, «интеллигентность» — с дипломатией. Учитывая, сколько действующих лиц, это едва ли недостаток. Образы получились достаточно запоминающимися, чтобы не сливаться друг с другом в разгар действия. Семейный кризис в Рождественском ужастике никогда не был таких динамичным.
За пределами настроения «Крампус» оказывается чистокровным триллером о вторжении. Герои дают отпор демоническим игрушкам, эльфам и самому Крампусу, встречу с которым лицом к лицу выдерживают немногие. Нет здесь размашистых приключений, попыток спасти город и вообще кого-то, кроме себя. Фильм остается камерным до самого конца.
А вот у кого получилось разгуляться — так это у праздничного духа. Догерти отлично чувствует ритм и тон, заимствуя не только у Данте и «Гремлинов», но и у традиционных позвякивающих колокольчиками рождественских сказок. Здесь можно увидеть хаотичный праздник из «Одного дома», безумие «Подарка на Рождество», а местами — даже пафос «Этой замечательной жизни».
Догерти, впрочем, игнорирует сахарную рождественскую патетику в пользу обнаженных нервов. Если героев «Крампуса» не достанет злобный демон, они сами вцепятся друг другу в глотки. Когда Макс спрашивает отца, для чего им все это терпеть, тот не находит ответа. Незачем — так положено.
Поворотным моментом в фильме должна была стать программная речь Оми, бабушки Макса. В детстве она по неосторожности призвала Крампуса, который забрал ее родителей, а ее саму не тронул. С тех пор она не перестает винить себя. Казалось бы вот она, главная мораль об утерянном рождественском духе. Но наказания Крампуса хаотичны, ему чужды правила, а перехитрить его можно и не надеяться. При всей своей сказочности, фильм противится правилам сказочного повествования — из местного кошмара не выбраться, просто перевоспитавшись.
Поддавшись на хулиганский задор Догерти, внезапно оказываешься в окружении жутких существ перед разверзнувшейся адской пропастью. Рождественский демон смеется тебе в лицо — ему наплевать на мораль и кем-то установленные правила.
Последняя насмешка авторов — двусмысленный финал, у которого может быть несколько трактовок. В любой из них Крампус предстает навязываемым моральным императивом, требующим наплевать на себя ради расплывчатой общепринятой морали.
Как-то незаметно Догерти на максимум выкручивает нигилизм, спрашивая, стоит ли нам мириться с вечно надзирающим Крампусом. Ну а те, кому уже начала претить традиционная рождественская патока, получают настоящее антипраздничное кино.
{current_photo_index}/{total_photo_count}
