На мне фактически были и обязанности помощника режиссера. В каждом новом городе, куда мы приезжали, нужно было сказать звукооператору и мастеру по свету, когда и какие у нас перемещения и изменения, когда включается музыка, какой свет необходим в определенных местах.
За месяц мы показали спектакль в десяти разных городах США, а еще заехали в Торонто в Канаде.
Публика приходила только русскоязычная и принимали спектакль очень тепло. Сложным был только первый спектакль, который мы играли в Нью-Йорке. Он оказался немного затянутым, но когда мы его слегка сократили, он стал просто идеальным. Успех во всех других городах был грандиозным. Но самый удачный спектакль, по моим ощущениям, мы сыграли в Сан-Франциско. К сожалению, провели там всего лишь один день, и я даже не выбралась посмотреть главную достопримечательность мост Золотые Ворота. Сохраняла силы для вечернего спектакля, к которому нужно было готовиться.
— Кто в той поездке о ком больше заботился, вы о папе или папа о вас?
— Мы заботились друг о друге в равной степени. Я напоминала папе, что надо отдохнуть, следила за тем, чтобы он не забывал принимать лекарства. Старалась не отвлекать, если он репетировал сам или вспоминал текст, которого у Андерсена очень много. Папа тоже всегда заботился обо мне. Я исполняла танец-воспоминание Ханне в красивом белом платье, и папа лично перед каждым спектаклем тщательно его отглаживал паровым утюгом. Это высшая забота.
— Мария, вы ведь в спектакле не просто так танцевали — вы по образованию балерина и, окончив Московское академическое хореографическое училище, пять лет танцевали в Большом театре. Кто выбрал эту стезю для вас? Обычно дети приходят в балет совсем незрелыми и часто это не их выбор, если это, конечно, не Николай Цискаридзе.
— У меня с детства был интерес к танцу, к балету. Когда мы еще жили в Ленинграде, соседями по даче у нас были Богдановы. Я дружила с двумя сестрами, Наташей и Катей, одна старше меня на два, а другая на один год, и они поступили в Вагановское балетное училище и взахлеб рассказывали мне, как замечательно, как здорово, интересно и увлекательно там учиться. Вот и увлекли меня балетом, и когда уже мы переехали в Москву, я поступила в хореографическое училище. И вот тогда-то стало очевидным, что балет — это еще и очень трудно и требует железной воли от человека. Учеба с девяти утра до шести, а временами и до восьми вечера. Но я все преодолевала, потому что действительно любила балет. Папа очень мной гордился и интересовался учебой. Иногда, когда позволяло время, он приходил к нам на показы. Все были рады, что пришел Смоктуновский и озарил своим присутствием экзамен или концерт. На втором или на третьем курсе, точно не помню, папа пришел на один из экзаменов. Но не в зал, а к училищу, встал возле огромного стеклянного окна и наблюдал, как мы танцуем. Когда я его заметила, была счастлива, правда, даже помахать рукой не могла, только несколько раз улыбнулась. Заметив это, председатель комиссии и директор училища Софья Николаевна Головкина подошла к окну, увидела там папу и пригласила его жестом на экзамен. Он пришел и, мне кажется, все были счастливы.
