А еще раем была дача. В свободное время мы туда ехали все вместе. Отец с наслаждением сажал там цветы, занимался огородом, выращивал ягоды. Как-то в одно лето мы посадили клубнику и даже собрали неплохой урожай. Малина и смородина там плодоносили постоянно. Росли разные душистые травки. Иногда папа срывал мяту, смородиновый лист, заваривал их, и мы садились все вместе пить душистый чай...
Родители взяли довольно большой кусок земли под свой садик и занимались им втроем — папа, мама и ее сестра Рута. Таких ирисов и клематисов, как у нас, я не видела нигде. Кстати, клематисы — растения вьющиеся и растут вверх очень-очень высоко. Для них папа лично сделал решеточку, по которой они могли ползти.
Но, конечно, не все так благостно на даче было, случались и недоразумения. Некоторые жители кооператива оказались ценителями дикой природы и противились разведению цветов. Большинство решило, что ни цветы, ни клумбы перед домом не нужны, мол, природа должна быть девственной и естественной. И какое-то время там действительно буйствовала трава, но папа долго не выдержал и разбил под окнами клумбу в виде знака бесконечности. Товарищи его осудили и приказали убрать. Но папа не сдался. Заставить его подчиниться или сделать что-то, что он не хочет, оказалось решительно невозможным. И каждый год он упрямо продолжал высаживать на клумбе цветы. Один год посадил подсолнух. Тот возвышался над всеми другими цветами. Алла Сергеевна Демидова сказала: «Все артисты — ромашки на этой лужайке, а вы как подсолнух. Большая ромашка, но другая». И папе очень понравилось это сравнение.
К сожалению, у него на даче было много забот. Его отвлекали и другие дела, которые в основном касались дачного кооператива, в правлении которого он был.
— Зачем же такому человеку, который так невероятно востребован в профессии, заниматься еще и делами дачников?
— Его выбрали, и он не смог отказаться, так как в кооперативе накопилось много всяких проблем, многие из которых порой действительно мог решить только он. Изначально именно он активно помогал в строительстве этой дачи — большого дома на 80 квартир. Например, когда для стройки нужен был кирпич, то и папа, и Всеволод Васильевич Санаев, и Николай Афанасьевич Крючков ехали на завод, где производился кирпич, и устраивали там творческую встречу. Таким образом удавалось необходимое количество материала достать. Когда требовались автобусы для рабочих, творческую встречу устраивали прямо на автобазе. Автобусы артистам тут же выделяли. Такой советский бартер в дни тотального дефицита.
— Скажите, каких людей Иннокентий Михайлович ценил, любил? Кто его согревал, питал душевно? С кем ему было хорошо и интересно?
— Мама для отца была самым близким и добрым другом. Она всегда могла дать нужный совет. Он не раз повторял: «Автор Смоктуновского — моя жена».
— Как познакомились ваши родители?
— Мама руководила пошивочным цехом в Театре имени Ленинского комсомола, сейчас это «Ленком», и как-то папа, который работал там на разовых в массовке, пришел туда с просьбой ушить комбинезон танкиста для спектакля «Годы странствий». Мама была красивой, серьезной, с охапкой пышных вьющихся волос. В момент встречи оба были молодые, красивые, веселые и, что немаловажно, свободные. Их охватило замечательное чувство «ответственной любви», как об этом рассказывала мама. Они виделись каждый день. Папа приходил в пошивочный цех, приносил маленькие букетики ландышей или фиалок. Говорил: «Ой, у вас здесь так душно. Можно, я открою форточку?» Там постоянно работали утюги, которыми отпаривали костюмы для спектаклей, и действительно нечем было дышать. Папа распахивал форточку, и в помещение врывался свежий воздух. Пока мама работала, он мог подолгу сидеть где-нибудь в углу, читать книгу. А когда она освобождалась, они отправлялись вместе в столовую газеты «Известия», совсем рядом с театром. Вместе ходили на спектакли, много гуляли. Вскоре папа предложил: «Будьте моей женой!» Мама согласилась.
