Надо знать Горького, чтобы понимать, насколько несвойственен ему такой поступок — отказать в визите гостю. Писать: «Не приезжай!» Шаляпин решил, что, если он приедет, Алексей Максимович не сможет его не принять, и отправился в путешествие. Предварительно Федор Иванович написал длинное письмо, где объяснял, что на самом деле произошло. Горький тут же ему отвечал: «Неумно ты сделал, что сразу же после этой истории не поехал ко мне или не объяснил условий, при коих она разыгралась, — знай я все с твоих слов, веря тебе, я бы что-нибудь сделал, чтобы заткнуть пасти твоих судей... А видеться нам — нужно». Горький лично встречал Шаляпина на пристани.
Пожалуй, Федор Иванович был единственным гостем виллы, способным затмить харизмой и обаянием самого хозяина. Это был настоящий человек-праздник, рассказывающий какие-то интересные истории, анекдоты, ничто не могло заставить его надолго погрузиться в мрачность. Горький, понимая уникальность Шаляпина-рассказчика, становился в его присутствии тихим, внимательным. Не всем поклонникам Алексея Максимовича это нравилось. «Шаляпин ужасно любит уснащать свой разговор, особенно не при дамах, всякими пикантностями, чтобы не сказать хуже, которые вряд ли являются действительно положительной чертой человеческого остроумия, — отмечал Луначарский. — А во-вторых, когда я позднее познакомился с самым большим магом и волшебником живого рассказа, с известным художником Коровиным, я понял, как безбожно обирает его Федор Иванович. Не только множество образов, оборотов, но даже самые интонации, изумительно оригинальные, неповторимые, чисто коровинские, припомнил я потом в блестящих беседах Шаляпина...» Луначарский строго судит артиста, а сам Алексей Максимович любил принимать у себя богему. «Приезжайте, — писал он артисту Василию Качалову, — будем купаться в голубом море, ловить акул, пить белое и красное Capri и вообще жить... Превосходно отдохнете...» Горькому было необходимо иногда побыть в кругу веселых, артистичных, легких людей и отвлечься от серьезных мыслей, от тем, на которые он писал.
В 1911 году писатель переехал на виллу «Серфина». Удивительно, что Горький был одним из немногих русских писателей, которых не томила обстановка курорта. Он мог сохранять рабочий ритм даже в условиях итальянской жары и манеры местных жителей никуда не торопиться. «Здесь удивительно красиво, какая-то сказка бесконечно-разнообразная развертывается перед тобой, — писал Горький приемному сыну. — Красиво море, остров, его скалы, и люди не портят этого впечатления беспечной, веселой, пестрой красоты. Какие это музыканты, если бы ты слышал!.. В них очень много природной веселости, наивности, жажды красивого...»
