Горький очень полюбил собравшихся со всех сторон ребят и охотно проводил с ними время. В их компании можно было наблюдать также изумительные свойства Горького, которыми он очаровывал и своих близких друзей, имевших счастье проводить с ними время. Горький любил читать свои произведения, в большинстве случаев, конечно, законченные, как драматические, так и повести. И те и другие он читает очень своеобразно, без какого-нибудь актерского нажима, с большой простотой, но все же с необыкновенными очертаниями... Но если Горький хороший чтец, то уже рассказчик он совершенно бесподобный. Правда, и слушает он замечательно...»
Узнав о выходке Шаляпина, Горький написал: «Не приезжай!»
Интересно замечание Луначарского о том, что, например, Шаляпин перемещен в разряд «уже не друзья нам». И дело не в эмиграции певца... Все началось задолго до нее, в 1911 году, как раз когда Горький жил на Капри. На сцене Мариинского театра шла опера «Борис Годунов» с участием Шаляпина. В зале присутствовал Николай II с семьей. После многочисленных вызовов Шаляпин хотел удалиться за кулисы, но путь ему преградила толпа хористов. Они запели «Боже, царя храни» и упали на колени. Это была манифестация, не согласованная ни с кем. Хористы таким образом решили попросить государя изменить закон о пенсионном обеспечении. Шаляпин всего этого не мог знать, он просто машинально также встал на одно колено, слушая звуки гимна, который в те времена вызывал у людей трепет.
Так называемый случай с коленопреклонением больно ударил именно по Шаляпину. В газетах его стали обвинять в «организации» всей этой «верноподданнической» акции, скрыв настоящие мотивы происшествия. Интеллигенция была возмущена поступком Шаляпина, которому якобы вздумалось валяться в ногах у царя на глазах у всей публики. Горький узнал обо всем из газет и в письмах к друзьям высказывался резко: «Выходка дурака Шаляпина просто раздавила меня — так это по-холопски гнусно! Ты только представь себе: гений на коленях перед мерзавцем и убийцей!» Федора Ивановича больно задели отклики друга. Он попросил о личном визите, чтобы объясниться, но Горький ответил резким письмом: «Мне казалось, что в силу тех отношений, которые существовали между нами, ты давно бы должен написать мне, как сам ты относишься к тем диким глупостям, которые сделаны тобою к великому стыду твоему и великой печали всех честных людей в России. Мне жалко тебя, Федор, но так как ты, видимо, не сознаешь дрянности совершенного тобою, не чувствуешь стыда за себя — нам лучше не видаться, и ты не приезжай ко мне».
