— Шо это такое, почему свечки горят?
— Сегодня, — говорю, — торжественный день.
— Я тебе, дочка, скажу, почему они свечки зажгли. У них, наверное, несвежие продукты, они не хотят, чтобы мы это видели.
Когда я предложила ему фаршированную рыбу, он обратился к маме: «Поля, положи себе на тарелку кусок рыбы! Попробуй, я это могу кушать?»
У моего брата с чувством юмора тоже все хорошо. Сказала бы даже, что оно обостренное. Может, это национальная черта, я не знаю.
— Когда вы сами поняли, что то, что говорите, — смешно?
— Когда люди смеялись, я понимала, что, значит, смешно.
В детстве занималась в студии художественного слова Дома пионеров. Родители считали, что я занимаюсь глупостями, поэтому никогда не приходили на наши выступления. У других детей мамы с папами всегда сидели в зале, а мои нет. Мы читали со сцены и Пушкина, и Толстого, и Чехова, и Зощенко. Может, так и формировался вкус?
Я окончила 145-ю киевскую математическую школу, оттуда брали в университет без экзаменов. Но там был единственный класс для тупых, где я и училась. Тупых, конечно, в кавычках. В общем, давали шанс обычным детям, без выдающихся математических способностей. Девочкам преподавали швейное дело. Папа говорил, что девочке лучше не уметь считать, чем не уметь шить.
— Создается впечатление, что вы с самого детства двигались собственным курсом вопреки, а не благодаря.
— Так и есть. Меня не приняли в театральный институт, но взяли в эстрадно-цирковое училище. Конечно, я мечтала выходить на сцену, но не имела ярко выраженного амплуа, хотя не понимала тогда, что это такое. Говорили, что я травести, меня это возмущало — что, до старости играть мальчиков и девочек?! Я-то репетировала у зеркала в мамином платье Анну Каренину!
Позже, когда проходила по Крещатику мимо театрального, кланялась низко и говорила «Спасибо, что не взяли», потому что не представляла, где могла бы играть и кого.
Правда, в эстрадно-цирковом тоже не знали, что со мной делать. «Девочка, видимо, не без способностей, но ее тянет во всякое драматическое», — говорили обо мне. На выпускной я исполнила большую композицию из стихотворений разных поэтов, погибших на фронтах Великой Отечественной войны — «Бригантина поднимает паруса». В жюри сидели Тимошенко и Березин, знаменитые Тарапунька и Штепсель. Они обалдели, что девочка читает такие серьезные стихи! У меня был успех, однако в Киеве не оставили, отправили в Кировоградскую филармонию.
Но на то выступление впервые в жизни пришли родители. Папа сразу сел ровно за Штепселем с Тарапунькой. И что вы думаете, он меня слушал? Нет! Он смотрел, что они пишут в своих блокнотах! Папа был счастлив видеть, что артистам такой величины понравилось выступление его дочери.
— Наконец признал в вас артистку?
— У него всегда была одна фраза: «Все-таки она не Райкин».
— Интересно, что в кино вы все же немного поснимались.
— Недавно была на творческом вечере Аллы Суриковой. Что меня сорвало с места? Она попросила:
