Нашлось и место: остров Котлин. Здесь план Петра предусматривал рациональную застройку — дома вдоль сети каналов-прямоугольников. Поскольку государя всегда отличала решительность на грани жестокости, то уже в 1712 году он подписал указ о насильственном переселении на Котлин по тысяче семей каждого сословия — дворян, купцов и ремесленников — сразу по окончании Северной вой-ны. Готов был уже и список аристократов (Петр последовательно продвигал принцип: власти предержащие должны начинать с себя, своим примером вдохновляя остальных) — сенаторов и влиятельных дворянских семей.
Однако война никак не заканчивалась, а Котлин имел единственную, но весьма значимую неприятную особенность — уязвимость для нападения. В итоге от амбициозного плана строительства там нового города Петр отказался, вернувшись к прежнему месту. Центром его он назначил Васильевский остров: там толком еще ничего не застраивали, так что и сносить особенно ничего не пришлось бы.
Что ж, амбициозные планы претерпели некоторую коррекцию, но в основе не изменились. С 1712 года Петербург был объявлен новой столицей, и из Москвы сюда перевели двор и официальные учреждения. Самое поразительное, что в ближайшие девять лет столица России по сути формально располагалась на территории Швеции — война все еще длилась. Перенос же ее из Москвы для царя имел значение символическое: обращение к новому, европейскому пути развития.
С того же 1712 года в Петербурге поселилась семья государя и сюда стали оперативно переселяться придворные, дворяне, торговцы и промышленники, переезжали ремесленники и работный люд. За ближайшие четыре года в столицу выслали на работы сто пятьдесят тысяч человек. Людей буквально мобилизовали по трудовой повинности — вахтовым методом. В течение двух-трех месяцев работник валил лес, клал камни, засыпал болота, после чего его отпускали, заменяя новым. Строителям платили один рубль в месяц.
К 1717 году за строительство взялись по-настоящему, и теперь привлекали уже вольнонаемный люд. Ничего подобного не только в России, но и в Европе еще не видывали — фактически на пустом месте возводилась огромная столица, неутомимо пополнявшаяся сотнями новых домов и множеством новых жителей.
За облик Санкт-Петербурга отвечал француз. Архитектору Леблону Петр поручил разработку генерального плана и самолично утверждал чертежи или требовал корректив — например велел уменьшить размеры окон в жилых домах, ибо «климат у нас не французский». Леблон отнесся к делу чрезвычайно ответственно и воплотил в плане «регулярного» города все самые передовые идеи своего времени.
С высоты птичьего полета, на чертежах, Санкт-Петербург выглядел как эллипс, внутри изрезанный каналами Васильевского острова и улицами на Адмиралтейской стороне — прямыми, четкими, «по линеечке». В центре острова дворцовая площадь. Вокруг нее — правительственные здания и дворцы элиты. Здания на улицах одной высоты. Размечены на плане были все ключевые точки: скверы и парки, церкви и рынки, места для проведения праздников и свершения казней. Леблон предлагал полностью «заровнять» Васильевский, не только снеся все постройки, но и засыпав каналы, чтоб потом на их месте сделать новые, «правильные». Царь, поколебавшись, эту идею все же отверг: слишком уж она оказалась дорогостоящей даже для реформатора, никогда не экономившего, если речь шла об очередной захватившей его новации. Отказался Петр и от очень, конечно, соблазнительного предложения превратить Васильевский остров в абсолютное подобие Венеции, вынудив жителей передвигаться по воде, по каналам. Слишком уж климат отличался от мягкого итальянского.
