— В Ленсовета вы играли Сарафанова в «Старшем сыне». Легко ли это было, зная знаменитый фильм Виталия Мельникова?
— У нас другой Сарафанов. Скажем так: наш спектакль — взгляд на проблемы отцов и детей глазами именно детей, этот спектакль начинался ведь еще в студенчестве. Конечно я, артист, старался оправдать своего героя. Но в спектакле есть и детская боль от того, что отец пьет и не состоялся как музыкант. Роль сложная, какие-то вещи я не мог постигнуть в силу возраста, а режиссер Юрий Бутусов от меня их требовал. В результате получился один из любимых петербургской публикой спектаклей, мы номинировались на «Золотую маску» и взяли Приз зрительских симпатий.
Мне в Ленсовета жилось легко и радостно, но в 2006-м скончался наш худрук Владислав Пази, а мой педагог Юрий Бутусов уехал в Москву. Я понял: корабль без руля пора покидать. Ушел в Александринку, где рулевой был довольно жестким человеком, что мне, кстати, нравилось. В труппу влился без напряжения, хотя и чувствовал некоторую актерскую настороженность ко мне как к человеку со стороны. Но скоро коллеги поняли, что в театре я на месте. И сцена приняла — хотя она в два раза больше ленсоветовской. Когда первый раз вышел в «Двойнике», не почувствовал, что вокруг необъятные просторы. Сложности возникли в «Гамлете». Валерий Фокин видел Шекспира не так, как я, поэтому не обошлось без творческих конфликтов. Роль Арбенина в спектакле «Маскарад. Воспоминания будущего» тоже непросто далась. Мне не хотелось ломать классический текст, а режиссеру хотелось. Прослужил в Александринке двенадцать лет и покинул этот корабль тоже...
— Как отнеслись к вашему уходу?
— Быстро вывели из всех спектаклей... Два года сидел в Питере в ожидании непонятно чего. Когда уходил, никакой перспективы не было, за исключением одного спектакля в «Приюте комедианта» и пары дней досъемок в «Союзе спасения». Понятно, что два съемочных дня не прокормят, а «Приют комедианта» — вообще не про деньги, скорее про самовыражение. Звали назад в Ленсовета, но в тот момент Юрий Бутусов только-только ушел с поста худрука театра, и я вежливо отказался. Однако когда закрываешь одну дверь, открывается другая. Появилось кино, утвердили в «Девятую» Николая Хомерики, «ИП Пирогова», «Мажора-3». Случились спектакли «Преступление и наказание» Константина Богомолова и «Иранская конференция» Виктора Рыжакова. Но основные доходы были все-таки от кино. Много предложений поступало из Москвы, я все больше времени проводил в столице, а семья осталась в Петербурге. Жизнь на два города очень напрягала, и перед самой пандемией мы с женой и детьми перебрались в Москву.
