C первого взгляда
Балует нас порою природа, создавая таких женщин, как Фаина Георгиевна Раневская. Рядом с ними проживаешь юность, молодые годы и те, которые по щадящему определению называют зрелыми. Проживаешь жизнь, а любовь все не проходит.
Мы ждали свидания с ней, хотя бы мимолетного (ей ведь не очень везло на большие роли), радовались ее таланту, уму, способности чувствовать боль человеческого сердца. И горькому остроумию, если повезет.
Мне повезло. Я бывал у нее дома, в котором она не запирала двери, чтобы лишний раз не ходить открывать частым гостям, где витал дух дружелюбия и царил любимый дворовый пес Мальчик.
На последних репетициях спектакля «Правда — хорошо, а счастье лучше» она, услышав щелчок затвора аппарата, устроила мне строгую выволочку за то, что я снимал ее без грима и врасплох. «Меня волнует ваша судьба, — сказала она басом. — Вы напечатаете карточку. В театре увидят это лицо и тут же уволят. Вам придется меня содержать».
Больше я в театре ее не снимал. А дома у Раневской сделал всего несколько кадров — было жаль тратить на это время.
Она сидела на диване (причесанная к фотосъемке) на фоне самых дорогих вещей в ее квартире: фотографий со словами любви друзей — Ахматовой, Качалова, Акимова, Анджапаридзе, Улановой... Я слушал веселые и невероятно грустные истории одинокой женщины, которую любили так много людей, и думал о том, какой счастливый для окружающих дар у этой актрисы и как был точен Борис Пастернак, написавший на портрете всего три слова: «Самому искусству — Раневской».
Она одаривала нас этим искусством и общением, особенным общением, от которого остается не только ощущение душевного тепла, но нечто материальное — слово.
«Я так стара, что помню порядочных людей», — сказала она не мне.
Мне актриса рассказала, как попросила женщину, которая помогала ей по хозяйству:
— Дуся, ко мне после спектакля придут гости, сходите к Елисееву, купите сыра, ветчины, икры, колбасы языковой...
Дуся задумчиво проверяет себя вслух:
— Значит, я иду в гастроном? Рыба, ветчина, масло, так? — она идет к двери и выходя, останавливается: — Да, Фаина Георгиевна, чтоб не забыть — в четверг конец света.
«И что вы думаете, Юра, — говорит мне Раневская, — конец света действительно наступил. Просто мы его не заметили».