Но пришел день, когда Шуваловский корпус опустел: истребительный батальон ушел в горы. Щеколдин остался вдвоем с музейным сторожем Кухарским. Поскольку ощущение страшной опасности, нависшей над беззащитным шедевром, не оставляло Степана, он обратился в горисполком.
— Дворец взрывать не будем, — успокоил председатель. И неожиданно добавил: — Ты ведь хорошо его знаешь. Жди распоряжения по телефону — возьмешь керосин, обольешь все подвалы и подожжешь.
— Вы с ума сошли! — возмутился Щеколдин. — Миллионные ценности, памятник культуры, и — сжигать?! Разве это фашистов остановит?
Чиновник был непреклонен:
— Знаешь приказ товарища Сталина? Врагу ничего не оставлять.
Вернувшись в музей, Степан перерезал телефонный провод. Сторож спрятал и сам аппарат. Наутро они узнали: ночью последние части и руководство города покинули Алупку.
Через три дня явилась новая власть: «Огромные бельгийские быки везли орудия, шли обозы, моторизированные части. В небе гудели мессершмитты. На улицах — громкая немецкая речь». В воронцовских владениях хозяйничали оккупанты. В парке расположился румынский кавалерийский полк. Вояки оседлали мраморных львов Бонанни, а подвыпивший унтер, вскочив на жеребца, пытался «взять штурмом» графскую лестницу.
Щеколдин пришел в ужас и бросился к коменданту. В этот же день кавалеристы покинули дворец, а Степан получил назначение на должность шефа музея. Дворцу срочно нужно было придать музейный вид: разобрать ящики с экспонатами, восстановить экспозиции. Только так можно спасти памятник, в противном случае ценности вывезут, а замок отдадут под казарму или конюшню.
Щеколдин начал собирать сотрудников, просил выйти на работу сторожей, пригласил Николая Минакова, сына музейного столяра, и Амди Усеинова, сына директора татарской школы, у которого снимал комнату. Знал, что на ребят можно положиться, а ему очень нужны надежные люди. Своему немногочисленному коллективу Степан сказал: «У меня одна цель — спасти дворец и его ценности. Для этого я согласен быть шефом, дьяволом, чертом лысым. Лишь бы сохранить дворец до прихода наших».