— Как вы приняли исчезновение вместе с прежней нашей страной и советского кино?
— Если и тоскую, то по общению, разговорам, дружбе. И по молодости, тоска по ней останется навсегда. Но о советском кинематографе не жалел: значит, так тому и быть. Накануне новых времен я запускал свой первый полнометражный фильм, но распалась страна, деньги стали стремительно обесцениваться, мою картину закрыли. Ладно, думал, не станет у меня кино — и не станет. Меня там нет — другие будут, какая разница? Жизнь ведь не закончилась, и профессия осталась при мне. Даже если бы я больше не снимался и не снимал, нашел бы, чем заняться.
Поначалу поддался всеобщему порыву создавать кооперативы и открыл свой — по продаже изделий народного творчества. Но скоро понял, что бизнес мне чужд. Тогда и получил предложение поработать в литовском Министерстве иностранных дел, где юридическое образование пригодилось. Потом позвали в Москву — советником по культуре при литовском посольстве, поскольку меня в России знали хорошо. В этой должности я пребывал долго. Иногда в свободное от службы время — по выходным, в отпуске — снимался.
— Съемочный процесс изменился. Вам понравилось работать по-новому?
— Сначала сравнивал с тем временем, когда мы на площадке делали все медленно, вдумчиво, а в перерывах я успевал пофотографировать, познакомиться с кем-то, подружиться так, что эта дружба до сих пор продолжается. Как сейчас снимают? Быстро, быстро, быстро! Текст не успел выучить — его повесили перед тобой на стенку, и давай говори, только быстро, быстро, быстро! Ну что же, капитализм — несовершенная система, но лучше-то пока ничего не придумали.
Зато теперь я могу делать что хочу, поехать куда угодно. Мне нравятся в Европе две страны, две противоположности: Италия и Англия. В Лондоне дочь живет.
— Чем она занимается?
— Юстина во Флоренции учила итальянский, освоила его в совершенстве, потом здесь, в Вильнюсе, поступила в институт и выучила все славянские языки. Затем с другом детства уехала в Лондон, он поступил в школу экономики, она — в университет на факультет психологии. Они уже пятнадцать лет там живут, в красивом районе, напоминающем парк. Но больше, чем в столице, мне нравится в английской провинции: там все еще ощущаешь настоящую, первозданную Англию.
— А сын в чем себя нашел?
— Мартинас мечтал работать в театре, но актером не стал, стал менеджером. Теперь он директор национального драмтеатра и театрального фестиваля.
— Когда сейчас идете по Вильнюсу, вас каждый первый узнает?
— Да нет. Пожилые все больше по домам сидят, молодежь меня почти не знает. Раньше развлечений было мало, люди в кино ходили чаще, а каждый новый фильм шел неделями. Тогда актеров знали, а сейчас кто увидит картину, в которой я снялся два года назад, «Другая сторона тишины»? В Москве ее показали один раз, и все... Как-то зашел в вильнюсский супермаркет, в магазинчик свежевыжатых соков. Жду, пока девушка сделает сок, она подает его и говорит:
— Как мне понравился «Сад Эдема»!
А я там играл, это о жизни стариков.
— Вы, молодая, смотрите такие фильмы?
— Да.
Так бывает, но эпизодически. В Москве меня, замечу, чаще узнают, но в Литве еще и народ сдержанный, не подают виду. А мне неважно — узнают не узнают. Приятно, что в магазинчике по соседству относятся как к домочадцу. Рядом с нашим домом в центре города есть кафе, где варят лучший в Вильнюсе кофе. Захожу, они рады: «Ваша дочь была, а вас что-то давно не видно...» Поговорим, посмеемся. Мне нравится сесть за столик, попить кофе, с женой или одному. Сидишь, кругом жизнь мельтешит, звуки разные слышатся, какая-то атмосфера... Хорошо быть среди людей, и это никак не мешает оставаться самим собой.