Режиссер, навестив меня в больнице, спросил, смогу ли сниматься, привез письмо от актеров, ждавших меня. Я ответил, что скорее всего надолго выключен из игры. Закончил мою роль другой. Но прошло немного времени, и я у Григория Козинцева в «Короле Лире» опять садился на коня.
— Правда, что вас в советские годы приглашал сниматься Микеланджело Антониони?
— Он искал актера в свою картину, увидел в чешском журнале мое фото в советско-чешской ленте «Колония Ланфиер» и поехал в Прагу посмотреть фильм. Уже и актрису утвердили — француженку Доминик Санда, и место съемок выбрали — Бразилию и Италию. Антониони позвонил: «Приезжайте в Рим». Я подумал: «Сейчас куплю билет и полечу — анекдот, не иначе». Не придал приглашению всемирно известного режиссера особого значения, потому что все понимал: я дитя своего времени, так и уйду с этой меткой.
Через год во время Московского кинофестиваля встретил Антониони в гостинице «Россия». Ехал в лифте, вошел он вместе с переводчиком и долго на меня смотрел. Вышли на одном этаже, заговорили, и мастер рассказал, что писал сюда насчет меня. Наши чиновники от кино попросили прислать сценарий, он ответил, что сценарий у него в голове... Так все и сошло на нет. А интервью из чешского журнала, где Антониони говорил обо мне, я вырезал, вставил в рамочку и повесил на стену.
— С кем еще из режиссеров вы хотели поработать?
— Надеялся — может, заметит меня Эльдар Рязанов. Он мне виделся очень разумным, интересным, добрым человеком. У него в фильмах и юмор, и лирическое начало, и глубина — все, что мне близко. Но не случилось.
— О конкретной роли мечтали?
— Нет. Хотелось, правда, чего-то, где больше действия, как в западных фильмах. У нас же в кино было много идеологии и разговоров, а я втайне думал об экшене.
— Сами не предлагали что-то режиссерам?
— Не смел предъявить себя, никогда. Не претендовал на то, что я особенный, интересный актер. Всегда немножко считал себя самоучкой, случайно оказавшимся в кино. И потом не заговаривал с режиссерами о ролях, поскольку меня и так много приглашали сниматься, одно время отказывался направо и налево.
— А энергию откуда черпали?
— Из работы, из погружения в нее. Да отовсюду. Читал, к друзьям ходил... Подружился в Москве с актерами Таганки — Высоцким, Хмельницким, Золотухиным, Славиной. Ждал их на служебном входе после спектаклей, которые смотрел по несколько раз. Садились в метро и ехали к кому-нибудь из преданных зрителей в «хрущевку», ставили на стол бутылку водочки — одну на всех, селедку, хлеб. За столом разговаривали, читали стихи не издававшихся тогда у нас поэтов. Володя Высоцкий, простой в общении, талантливый, симпатичный парень, еще мало кому известный, брал гитару и начинал петь. Потом многое стало меняться: все приобрели какой-то вес, фундамент и трудновато стало общаться на одном языке.
— Поскольку вы заговорили о Высоцком, спрошу: в те годы саморастрата художника считалась чем-то естественным?
— Грустно, но таков, значит, был Володин способ раздражения себя, чтобы проявиться в творчестве максимально, и все шло туда, в эту топку. Ему нужно было поддавать, мне не нужно, хотя, может, если б выпивал, вышел бы на другой уровень актерского существования, не знаю... Я о допинге никогда не думал. И осуждать никого не собираюсь: все разные и каждого надо понимать.
— Как вы с Джиной Лоллобриджидой подружились?
— Меня с ней познакомили, и она пригласила в гости. Отправился пешком по древней Виа Аппиа на римскую виллу, где живет Лоллобриджида. Хозяйка показала мне дом, свои фотоработы и скульптуры. А еще до нашего знакомства она заседала в жюри рижского кинофестиваля и вручила мне главный приз — бронзовую статуэтку собственной работы: сидящая девушка держит в протянутой руке жемчужину .
— Кто из советских актеров был вам по духу ближе?
— Очень нравился Александр Кайдановский, умный, начитанный. Если случайно встречались с ним в Доме книги на Арбате — я уже работал в посольстве Литвы в Москве, располагавшемся неподалеку, — то заговаривались так, что проводили в книжном целый день. С Людмилой Гурченко друг другу по-приятельски симпатизировали. Она умной была, эмоциональной, экспрессивной. Иногда в обычной жизни проскальзывало что-то из ее ролей, и я думал: играет или взаправду? Но знал, что она совсем-совсем другой человек, нежели в кино. Однажды Люда подвозила меня на машине, разговорились, она была такой простой и искренней... С грузинскими кинематографистами очень подружился: с Котэ Махарадзе, Софико Чиаурели. С прибалтийскими актерами, особенно с Лембитом Ульфсаком. Олег Янковский, Станислав Любшин, Марина Неелова, Леонид Филатов, Олег Борисов, Николай Гриценко, Олег Видов — все моей «группы крови» люди.
