Позже поняла — а куда? Двери других театров не нараспашку. А нет ролей — значит, не совпадает артист с режиссером и его видением. Профессия-то зависимая. Позвали — не позвали, передумали, сняли с роли. Обнадежили, а не взяли. Такие наблюдения и верные выводы смягчали мой крутой от природы нрав. С возрастом научилась терпению, пониманию того, что жизнь многоцветна, не исключительно бело-черная.
— Ваши киногероини ведь тоже все с характером!
— Недавно в Петербурге на улице обратилась женщина лет семидесяти:
— Вы играете таких властных и мудрых мам, наверняка знаете, как воспитывать детей. У меня дочка ворует. Помогите! Как быть?
Сначала подумала, что дама не в себе. Потом пригляделась — нет, нормальная женщина. Стояла разговаривала с ней как доктор:
— А что, как это происходит? — потом спросила: — А сколько дочери лет?
Оказалось — сорок пять...
— Ну, пусть ворует дальше, это уже не исправить.
— Эра Гарафовна, интересно, а в жизни вы какая мама?
— Да никакая. Хотя дети меня обожают, считают умнейшей женщиной, но серьезно не воспринимают. Такое количество насмешек, вероятно, никто из мам больше не слышит. Подшучивают и внучки, их у меня три. Даже десятилетний правнук Саша упражняется в остроумии. Не шутит надо мной лишь младший правнук — Илюше всего три месяца — просто еще не научился. Однако если заболеваю, дети немедленно приезжают, везут сумки с продуктами, чтобы самой не выходить лишний раз из дома. После того как случился инфаркт, Катя, старшая дочь, с семьей перебралась из Москвы в Питер.
Какая я мама?.. Виновата перед всеми троими. Надо было больше времени им уделять, они умные, талантливые. А я работала денно и нощно. Удивительно, что при полном отсутствии воспитания выросли хорошими людьми. Катя и Алексей, между ними два года разницы, были полностью предоставлены самим себе. Младший, Володя, родился много позже. Он чаще оставался со мной, но все равно недостаточно.
Помню, звонила старшим перед спектаклем: «Портфели собраны? Уроки выучены? Ложитесь спать». Катя говорит: «Странно, почему нам в голову не приходило ослушаться, включить телевизор, лечь попозже. Нет, никогда...» Около полуночи возвращалась домой, от усталости еле ноги передвигала. Днем работала на телевидении, вечером — театр, и так каждый день без выходных.
И вот приду, Катя с Алешей уже спят. На столе — открытые дневники, где красными чернилами подробно расписано, что натворили в школе. В квартире бардак: столы и стулья перевернуты, сверху накрыты покрывалами — это гроты и пещеры. А в раковине гора грязной посуды.
Встаю к плите готовить обед, завтра ведь меня снова весь день не будет. Потом бреду в комнату, расставляю мебель.
— А поднять детей и устроить взбучку?
— Как можно, они же крепко спят?! А я отходчива. К утру ярость утихнет, покормлю в полузабытьи завтраком, провожу за дверь и тут вспоминаю, что забыла наказать. Вот беспамятная какая! Спрашиваю себя: «Эр, что лучше успеть за пару часов? Обнять и расцеловать детей? Помочь с уроками? Или устроить разнос?» Выбирала первое. Хотя не так часто целовала, как надо бы. Нет такой привычки. Мои родители вообще не знали, что такое нежность, лишь изредка могли приласкать.
— В школу вас не вызывали?
— А как же?! И Катя гордилась моими визитами. Я всегда была на стороне детей. Доставалось им уже дома. При педагогах никогда не ругала, подзатыльников не раздавала. Да вообще руку на них не поднимала. Дочь иногда вспоминает со смехом, каждый раз меняя окрас истории, как однажды я хлестанула ее шнуром от торшера. Ну правильно, ослушалась, и хотя была наказана, ушла до ночи гулять. Мы с мужем бегали по району, искали. Это единственный случай рукоприкладства.
Сыновьям вообще ни разу не досталось, а зря. С мальчиками надо быть строгой. Смотрю сейчас на правнука Сашку, ну как его можно шлепнуть? Хотя иногда понимаю, что надо бы... Может, маме посоветовать?
— Никто из детей и внуков не продолжил династию?
— К сожалению. Катя — редактор, младший Володя, ему тридцать четыре, пишет пьесы, правда пока никто не печатает. Чем занимается средний, Алексей, даже не знаю. Внучки — их три, все от Кати, — тоже не проявили интереса к актерству. Когда кто-то из коллег замечает: «Да не дай бог ребенка отдать в артисты», недоумеваю — почему? Честно говоря, думала, что дети продолжат дело родителей: оба моих мужа тоже были актерами. И оба очень талантливые. (Первый муж — отец старших детей, режиссер и актер Владимир Головин. Второй — отец младшего сына, актер Владимир Рожин. — Прим. ред.).
Возможно, я переусердствовала. Делала все возможное, чтобы дети не болтались за кулисами. Только если совсем было не с кем оставить, брала в театр. Маленькая Катюшка говорила: «Ненавижу твою Белоснежку. У всех мамы как мамы, детей водят в зоопарк». Ей же приходилось высиживать подряд два спектакля. О том, что я вполне приличная артистка, Катя узнала от одноклассниц, которые стали моими поклонницами. Услышала, как те обсуждают премьеру. Пошла за компанию.
