В его мастерской меня сунули головой под кран, несмотря на вопли «Не надо!» Кудри отрезали, сделали каре, еще и виски выбрили. Переодели в комбинезон и симпатичный пиджачок, которые сняли прямо с модели. Моими остались только туфли. На съемку в новом образе я явилась за пять минут до эфира. Говорят, в звукорежиссерской после этого стоял громкий мат. Александр Файфман, режиссер программы, меня сначала не узнал. А узнав — позеленел. Но делать уже нечего, сняли в таком виде.
— В фильме Татьяну, как только она обрела популярность, назвали «девушкой, которая плачет». Вас тоже за глаза называли «всесоюзной плакальщицей». Не было обидно?
— Честно говоря, я об этом не знала, поэтому нет. В девяностые не было Интернета — это сейчас читаешь новостную ленту и сразу в курсе всего. А тогда в телепередачах и газетах меня «всесоюзной плакальщицей» не называли. Правда, был один момент. В 1992-м на съемках в «Останкино» подошла журналистка и спросила: «Татьяна, а вы знаете, что заставили плакать всю страну?» Я не поняла вопроса: почему заставила плакать? Никогда не воспринимала свои песни как жалостливые. И уж тем более не было продюсерской ставки на слезы, как в сериале.
«Не плачь» для меня просто лирический хит о любви, без надрыва, который ему приписывают. Песня и песня... Если уж о слезах говорить — «Колыбельная», которая появилась потом, более эмоциональная и грустная. А «плакальщицей» журналисты окрестили гораздо позднее, где-то лет через пятнадцать после начала карьеры.
— Прототип продюсера группы — ваш первый муж Николай Тагрин — сильно отличается от экранного персонажа?
— Во-первых, Коля никогда не употреблял наркотики, даже травку не пробовал. Во-вторых, в фильме он подставляет нас, отказываясь ехать с группой на гастроли. Такого с Тагриным никогда не случалось, была похожая ситуация, но с другим человеком. Еще однажды «потерялся» концертный директор — не поехал в тур, придумав какую-то причину, потом потребовал с нас гонорар. А на экране все злодейства творит один герой.
И в группу я попала иначе. Тагрин искал солистку для «Летнего сада», в метро встретил Михаила Ваймана — моего преподавателя, я тогда училась в школе-студии при мюзик-холле. «Знаю, ты коллектив создаешь, есть талантливая девочка», — сообщил Михаил Мейерович. Коля пригласил меня на прослушивание домой, там собрались музыканты. Красиво, с модуляциями я исполнила «Горницу» — и все, через два дня уже записывали первые песни на студии.
Кстати, эпизод с магнитофонными кассетами совершенно из нашей жизни: Тагрин в сумке разносил их по ларькам. Самодельные, с отпечатанными на машинке вкладками. Мы потом просили каталоги и смотрели, есть ли в них «Летний сад». Эпоха девяностых передана в картине довольно точно.
Начало романа с Колей похоже на реальное. Мы стали встречаться примерно через полгода после знакомства, когда он уже развелся со второй женой. А вот финал — художественный вымысел. Коля никогда не изменял мне и не унижал, в фильме-то герои расстались из-за этого. Мы же разошлись, потому что я влюбилась. В футболиста Владислава Радимова.
