И дело не в том, что Коле не с кем было поговорить: он обсудил со мной все свои проблемы, повинился... Так мы и попрощались. Это случилось в последний совместный Новый год. Коля уже все предвидел, хотя насколько понимаю, еще не готовился. Произнес только:
— У меня ощущение, что скоро умру...
— Я знаю.
Почему так ответила? Сказала и сама себе не поверила — как мать может в такое поверить? Пришло ощущение неизбежности — будто всколыхнулись глубинные знания о судьбе. При этом мы оба тогда не представляли, что до ее исполнения осталось пять дней и это будет петля.
Бог на руках меня пронес в тот период. Коля ушел через неделю после окончания съемок Васиной картины «Жить», и эта работа стала для меня генеральной репетицией: моя героиня, потеряв любимого, не могла приткнуться в жизни, ходила за батюшкой и просила ее отпеть. Я была измотана и вышла со съемок с полным ощущением, что это все произойдет с моим сыном. Глухо, как из глубокого колодца, до меня доносилась информация: «Ты знаешь, что сын уйдет! Знаешь, где он будет похоронен!» Но тут же включалась голова: «Что за гон?»
В те новогодние праздники мы с Васей отъехали из дома всего на день, но я его спрашивала: «Почему думаю о том, что могила сына будет между его отцом и поэтом Борисом Рыжим?» А оказалось, той ночью Коля повесился. Пока организовывали похороны, я не в себе была, а на кладбище вдруг Васе говорю: «Смотри!» Показываю на погост — Коля лежит рядом с отцом, а дальше по линии надгробие поэта Рыжего...
Следующие два года я бухала так, что себя не помнила, стекла выхлестывала в квартире. При этом снималась в «Кококо» у Дуни Смирновой, но на площадке часто срывалась, психовала — все было как в тумане. Аня Михалкова с Сигаревым со мной словно с ребенком носились. Вася все мужественно вытерпел. Только когда голову расшибла так, что увезли на скорой, и явилась потом домой в шапочке Гиппократа из бинтов, в сердцах сказал: «Да пошла ты в жопу, Троянова!» Но мысли мои даже в пьяном бреду были обращены к Богу — отрицания веры никогда не возникало, не хотела бы пережить это чувство. Металась: «Я виновата и не виновата!» Хотела покаяться, но долго не могла. Это чистилище проходила перед тем, как найти путь к Господу, — нельзя к нему грязными приходить.
Вера в Бога помогла отказаться от выпивки — уже пять лет ни грамма в рот не беру. Осознала, что это ложный кайф. И пьющая компания меня не раскачает, не держусь за трезвость «на зубах» — истинный воин непоколебим! Но свой образ жизни никому не навязываю: Сигарев любитель выпить и у нас начался бы серьезнейший конфликт, если бы стала наступать на его свободу. Он не моя собственность. Но у Васи таких проблем, как у меня, никогда не было.
