Без Милы Годунов просто не смог жить. Он умер в сорок пять лет в полном одиночестве. Американские знакомые заволновались, что Саша не отвечает на звонки. Когда квартиру взломали, оказалось, он уже несколько дней мертв...
— Почему все-таки советские танцовщики оставались на Западе?
— И Барышников, и Годунов мечтали больше танцевать, хотели разнообразия. Новая хореография пробивалась в нашей стране с огромным трудом. Помню, после премьеры «Сотворения мира» Барышников планировал сольный концерт. В программу включил па-де-де из «Жизели», отрывок из «Сотворения мира» и новую постановку Леонида Якобсона. Последний номер танцевать ему запретили. Миша тяжело переживал. В другой раз поехал с группой артистов выступать в Америку, а его девушку, которая танцевала в кордебалете, не выпустили. Оставили в Ленинграде как заложницу, чтобы Миша вернулся. Таких обид было множество, и они накапливались. Вот Барышников и сбежал, несмотря на то что за ним, как за всеми артистами, зорко присматривал КГБ.
Говорю со знанием дела: я участвовала в зарубежных гастролях Большого начиная с самых первых — в Англии в 1956 году. Перед поездкой органы измучили нас проверками, разве что рентгеном не просвечивали. Заставляли заполнять подробнейшие анкеты, приглашали на беседу в первый отдел Большого театра — на самом деле это был филиал КГБ в здании дирекции, прямо над выходом из метро «Охотный Ряд» (тогда «Проспект Маркса»). Главное, чему нас учили: за границей нигде нельзя появляться по одному и даже парами, только впятером. И никогда ни от кого не принимать приглашения пойти в гости.
Уже на том инструктаже я поняла: органы знают о нас все. Я только начала общаться с Володей, о замужестве и не думала, хотя Василев был невероятно красив и девушки к нему липли со страшной силой. Но сотрудник органов сказал многозначительно: «Знаем, что вы с Володей... дружите. Если в Лондоне хотите жить в одном номере, надо оформить отношения». Когда рассказала об этом Василеву, он обрадовался: «Ну что же, теперь я должен на тебе жениться...» А тут еще мама стала говорить, какой Володя замечательный и верный. В общем, совместными усилиями Василева, КГБ и мамы вскоре я отправилась в ЗАГС. В Англию мы полетели уже как добропорядочные муж и жена. И как видите, уже более шестидесяти лет вместе. Хотя на Западе долгие годы меня считали разлучницей, разбившей легендарную пару Екатерины Максимовой и Владимира Васильева. Дело в том, что для иностранцев фамилии Володи и моего мужа звучат одинаково. Однажды на афише балета «Весна священная» даже приписали: «Василев — не путать с Васильевым, который женат на Максимовой».
— Что тогда, в 1956 году, вас больше всего поразило в Лондоне?
— Гуляющие по улице девушки в розовых платьицах, с голубыми сумочками, в желтых туфельках. Мы ведь приехали голые-босые: в СССР не было ни хорошей обуви, ни красивых платьев. Мне-то еще повезло. В 1937 году папа строил советский павильон на Всемирной выставке в Париже. Тот самый, на который потом водрузили скульптуру «Рабочий и колхозница». Из поездки отец привез несколько отрезов. И почти через двадцать лет мамина портниха нашила мне симпатичных платьев для гастролей. Остальные девочки были одеты в «черный низ, белый верх». Правда, накануне отъезда балетных запустили в закрытый для обычных покупателей подвал «Мосторга» — нынешнего ЦУМа. И все пятьдесят девушек купили там одинаковые темно-серые туфельки фабрики «Скороход», черные ботики, темно-серые плащи-пыльники. И отправились в Лондон серыми мышками...
