Я понимаю Карину: ей обидно, думала, что она у отца — единственный ребенок, и вдруг появляется еще один. Но что тут поделаешь, это жизнь. Я, возможно, и виновата. Но попытайтесь понять и меня: я любила и родила сына. Чужую семью не разбивала, не хотела причинять кому-то боль. Могу дать расписку, что не собираюсь ничего требовать от семьи Спартака Васильевича. У нас с сыном все есть. В последнее время совсем не сплю, скорее бы все закончилось.
Помню, Мишулин купил дочери машину. Карина припарковала ее у стены дома, кто-то бросил из окна бутылку, кажется, и стекло разбилось. Отец ругался: не надо было там ставить! Я много чего помню, но не все вправе рассказывать. Слишком болезненно Карина реагирует на каждое слово...
Все это произошло давно, Спартака уже нет. Может быть, посмотреть на ситуацию иначе? Ведь появилась возможность обрести родного человека. Тимур хороший парень. Если понадобится помощь, всегда придет на выручку.
— Его обвиняют в том, что хочет «примазаться» к знаменитой фамилии.
— Фамилию Тимур, как я уже сказала, менять не собирается. Всего всегда добивался сам. В театральный поступил без блата. Свое родство в институте не афишировал. Запомнилась одна история. Владимир Коренев, у которого дочь там училась, попал в больницу. Тимур сообщил об этом отцу. Тот тут же помчался навестить приятеля. Впоследствии Владимир Борисович говорил студентам: спасибо, мол, Спартаку Васильевичу за заботу, вот только не пойму, как узнал, что меня увезли в клинику?
После института Тимура пригласили на работу в Театр Российской армии. Отец за него не просил. Я тогда чаще, чем прежде, бывала у Спартака в «Сатире». Как-то он позвал меня в буфет, я снова отнекивалась, смущалась — но ладно, пришли. За одним из столиков сидел известный актер, ел свою любимую гречку. Спрашивает с каменным лицом — он всегда так шутит:
— Спартак, а тебя в армию не заберут?
Мишулин так же серьезно отвечает:
— Мне не страшно, пойду служить в Театр армии!
— Конечно! У тебя же там знакомые имеются. Устроишься!
Рассмеялись оба. А я подумала тогда, что на Тимку намекает. Значит, в театре многие о нас знали.
В последние годы жизни Спартака в его гримерке стояли иконки. Слева на столике — маленькая Тимкина фотография. А стена увешана детскими снимками Карины. На зеркале — штук двадцать фото незнакомых мне женщин. Кто такие, не спрашивала. Узнала лишь Алену Яковлеву, на узком шкафчике у двери помню вырезанный из журнала ее портрет. Они дружили, некоторое время даже соседствовали. Позже Алена переехала.
— Вы общались с Мишулиным тридцать пять лет — его характер с годами менялся?
— Есть понятие «человек без возраста». Это о нем. Все так же продолжал шутить. Хотя болела нога, приходилось ходить с палочкой. Рассказывал, как зашел в магазин, начал что-то выбирать, палочку отставил к прилавку. И забыл о ней. Уже расплатился, направился к выходу, слышит, продавщица вслед кричит: «Молодой человек, палочку забыли!» Спартак Васильевич улыбнулся: «Представляешь, назвала меня «молодым человеком». Так было приятно!»
В последнее время не расставался с аппаратом, который снимал показания сердечного ритма. Спартак и тут находил повод пошутить: «Весь в проводах, во рту зуб вставной, еще и глаз надо бы вынуть промыть». Но несмотря на проблемы со здоровьем, в свои почти восемьдесят он по-прежнему ездил на гастроли. Одни из последних проходили в Чехии. Очень жалел, что я не успевала сделать загранпаспорт: «Съездили бы вместе!»
