В 1965 году в Хельсинки проходил Всемирный конгресс за мир. Обстановка на нем была крайне напряженной. Советская и китайская делегации в кулуарах старались не замечать друг друга, с трибуны же звучали обвинения и откровенная брань. Но вдруг на сцене без всякого объявления появился парень с гитарой и запел We Shall Overcome — «Мы победим», и этот неформальный гимн пацифистов звучал так искренне и заразительно, что присутствующие просто вынуждены были взяться за руки и повторить слова припева.
Вскоре Рид уже выступал в московском Театре эстрады. Для зажатой советской публики его концерты стали откровением. Дин запросто общался со зрителями, а не выполнял от и до номера, объявленные конферансье. Он не стоял перед микрофоном, простирая руку вперед, а спускался со сцены и танцевал с девушками из первого ряда. И главное, исполнял музыку, прежде считавшуюся в СССР буржуазной и разлагающей.
Сотрудники посольства США, обнаружив на московских афишах имя неизвестного им американского певца, были в немалой степени изумлены. Спецслужбы провели проверку и подтвердили: Дин Рид действительно является гражданином их страны, выступает с протестами против политики Белого дома, но тем не менее никогда не отказывался от своего паспорта и не забывал аккуратно заполнять налоговые декларации.
На гастроли в СССР Рид взял с собой жену. Бытовых проблем пара не испытывала, по линии «Интуриста» их селили в лучших номерах, однако супругам пришлось столкнуться с некоторыми сугубо русскими традициями. Они быстро научились мягко сводить на нет панибратство партийных начальников. Труднее было справиться с необходимостью обильного застолья после каждого концерта, но Риды и здесь нашли выход: незаметно сливали содержимое рюмок в вазы с цветами или в специально припасенную бутылочку.
За выступления в СССР певцу платили в долларах и рублях — пятьдесят на пятьдесят. Валюту Рид оставлял себе, а неконвертируемые советские дензнаки перечислял в Фонд мира или какие-то другие организации. Суммы гонораров были не слишком большими, но Дин не обижался: его обожали в стране победившего социализма, где он мог открыто говорить о свободе угнетенных народов — это ли не счастье?
Незадолго до поездки в СССР супруги купили дом в Риме, где по большей части и жили, но Дин по-прежнему часто уезжал в Южную Америку. Несмотря на общность взглядов и отсутствие материальных проблем, семейные отношения пары не были идеальными. Патрисия знала, что муж ей изменяет. «Когда он заводил интрижки, я не сильно ревновала, — рассказывала она позднее. — Наши ссоры были такими же страстными, как и наш секс. Пэйтон научил меня относиться к его романам как к разновидности самоудовлетворения, поскольку они не имели ничего общего с любовью. В большинстве случаев это были проститутки...»
Тем не менее в конце 1966 года после первых советских гастролей и очередной ссоры она улетела в Калифорнию, где завязала короткий роман с известным футболистом. Рид писал жене письма, но не получал ответов. Не выдержав, кинулся за ней, и состоялось очередное примирение. Оба сходились на том, что их брак может спасти только рождение ребенка, хотя после нескольких выкидышей эта перспектива была маловероятной. Патрисия вспоминала: им обоим почему-то казалось, что удачное зачатие может произойти только на лоне природы в горах. И однажды вечером в Италии они забрались на вершину высокого холма, поужинали при костре, а ночью под бездонным небом заключили друг друга в объятия...
